Газета «Новости медицины и фармации» 13-14 (423-424) 2012

После победы над натуральной оспой в конце 1970-х годов многие ученые ожидали таких же побед над чумой, гриппом, корью, дифтерией, полиомиелитом и другими бичами человечества. Но их не последовало. Сегодня эпидемиология переживает период растерянности. Даже спустя тридцать лет после обнаружения пандемии ВИЧ/СПИДа специалистам нечего сказать о грядущей победе над ней, кроме того, что они ищут спасительную вакцину. Какие же эпидемические процессы могут серьезно изменить жизнь населения планеты к концу текущего столетия?

Иллюзии эпидемиологии

Эпидемическая ситуация начала второй половины XIX века характеризовалась современниками как контролируемая. В трудах европейских ученых того времени можно прочитать об успехах в искоренении чумы и натуральной оспы, унесших десятки миллионов жизней в предыдущие столетия. Бубонная чума объявлялась вымершей болезнью благодаря организации карантинов, блокировавших распространение чумного контагия, а общее снижение заболеваемости оспой относили на счет вакцинации. Свирепствовавшую тогда холеру рассматривали как временное явление, с которым можно бороться, как и с чумой, т.е. карантинами и улучшением гигиенических условий жизни населения. Легочная форма чумы была забыта еще в XV веке, а проказа (разумеется, побежденная отправкой прокаженных в лепрозории) вспоминалась только романистами.

Но у «победителей эпидемий» оставалось немного времени для пребывания в состоянии самоуспокоенности. Германский статистик Э. Энгель вычислил, что смерть от оспы в 1860 г. встречается чаще, чем за сорок лет до того: в 1820 г. регистрировалось 10,56 смертей от оспы на 1000 жителей, а в 1860 г. — 18,95 на 1000 [1, 2]. В эти же годы вспыхнули эпидемии бубонной чумы на юге Китая и в Тунисе. В Индии, в отрогах Гималаев, появилась легочная чума [3]. В 1871–1874 гг. вернулась натуральная оспа. Болезнь появилась как пандемия — одновременно на Североамериканском континенте, в Европе и России, несмотря на двукратные вакцинации [4]. В 1878 г. бубонная чума появилась в Персии и на юге России. В странах Северной Европы, на юге малороссийских губерний, на Ближнем Востоке и в Индии было зафиксировано распространение проказы [5]. Конец XIX века считается началом третьей пандемии чумы.

С этими событиями совпало обнаружение микроорганизмов — возбудителей инфекционных болезней. В 1918–1919 гг. на фоне активизировавшихся очагов чумы и холеры по планете пронеслась пандемия гриппа под названием «испанка», погубившая жизни не менее 20 млн человек. В эти же годы в России чудовищное распространение приобрели сыпной и возвратный тифы, малярия поднялась до Архангельска. Но к концу 1930-х годов эпидемический напор стал ослабевать. Первой в конце 1920-х годов отступила холера [6]. В 1950-х годах угасли наиболее смертоносные очаги чумы. Натуральная оспа в Европе, США и СССР напоминала о себе лишь ограниченными завозными вспышками. Грипп, дав мощную пандемию в 1958 г. и 1960 г., погубившую до миллиона человек, в следующих пандемиях не вызывал массовой гибели людей. В 1980 г. наступил черед натуральной оспы — ее официально признали побежденной [7, 8].

В годы, последовавшие за открытием микроорганизмов — возбудителей инфекционных болезней, сформировались представления об инфекционных и эпидемических процессах, которые до сих пор кочуют практически в неизменном виде из учебника в учебник. Они очень просты. Система иммунитета всегда борется с инфекцией, инфекционная болезнь всегда характеризуется следующими периодами: инкубационный, продромальный, нарастания симптомов, разгара болезни, угасания клинических проявлений, выздоровления (реконвалесценции) с формированием стерильного иммунитета [9]. Как правило, такие эпидемии представляют собой циклические монопроцессы, т.е. вызываются одним микроорганизмом и прекращаются в результате формирования иммунной прослойки среди населения, угасания активности природного очага или противоэпидемических мероприятий. В основе таких мероприятий лежат вакцинация, раннее выявление заболевших, их изоляция на период, когда они могут быть источником заражения для окружающих, лечение. Но в 1980-х годах было установлено, что далеко не ко всем эпидемическим процессам эти меры можно применить.

Изменение эпидемической ситуации

Разработка стратегии борьбы с нециклическими эпидемическими процессами — уникальная, не имеющая аналогов в истории медицины задача.

На фоне ликования по поводу победы над натуральной оспой незамеченными прошли сообщения об открытии какой-то малозаразной болезни, поражавшей преимущественно американских гомосексуалистов и жителей Черного континента южнее Сахары. В 1984 г. тогдашний министр здравоохранения и социальных служб США Маргарет Хеклер заявила, что тестирование вакцины может начаться через пару лет. Но ничего из задуманного «победителями» натуральной оспы не получилось. Глобальное распространение среди людей вируса иммунодефицита человека (ВИЧ) оказалось невозможно не только контролировать противоэпидемическими мероприятиями, разработанными для противодействия циклическим эпидемическим процессам, но даже применить. Изолировать несколько тысяч больных натуральной оспой на несколько суток еще возможно, но изолировать 38 млн ВИЧ-инфицированных людей на 5–10 лет было бы просто безумием.

Сегодня ВИЧ/СПИД-пандемия — не единственный неконтролируемый пандемический процесс. Параллельно развиваются пандемии сывороточных гепатитов В, С и др., на подходе Т-клеточный лейкоз и, возможно, другие инфекции, которые пока не распознаны. Для них характерна неспособность иммунной системы человека контролировать инфекционный процесс. Поэтому он не является циклическим монопроцессом, не предполагает периода угасания клинических проявлений болезни и выздоровления больного (реконвалесценции). Передача паразита от человека к человеку происходит растянутым во времени, но всегда реализуемым путем — половым, без которого вид не может размножаться. Стерильный иммунитет не формируется. Продолжительность инфекционной болезни соответствует продолжительности жизни человека, а продолжительность пандемического процесса — продолжительности существования его как вида [10].

Разработка стратегии борьбы с нециклическими эпидемическими процессами — не имеющая аналогов в истории медицины задача. Казалось бы, борьба с нециклическими эпидемиями должна стать приоритетной задачей для медицинского сообщества, взбудоражить его возможностью новых научных открытий, но этого не произошло. Наоборот, вновь понеслось: «Мы сделаем вакцину, дайте денег!» Наука сама стала частью этих эпидемий.

Изолгавшаяся эпидемиология

Современная эпидемическая триада гласит: «Новый вирус — новая вакцина — новое бюджетное финансирование».

Развитие науки стало определяться коммерческой выгодой. Если бы кто-то в 1980-х годах на научной конференции заявил, что «появился новый вирус, и теперь будет пандемия», его бы высмеяли, так как в классической эпидемиологии существует понятие эпидемической триады: «природный резервуар возбудителя инфекции — механизм передачи — восприимчивая популяция» [9]. Для объяснения механизмов развития пандемий гриппа было выдвинуто несколько конкурирующих гипотез, основанных на реальных знаниях эпидемиологии гриппа. Но современная эпидемическая триада гласит: «Новый вирус — новая вакцина — новое бюджетное финансирование». Имитация псевдопандемий, сначала птичьего, а затем свиного гриппа, вообще не потребовала никаких научных знаний. В ход пошли приемы массированной дезинформации населения. Каждый день СМИ и «эксперты» внушали обывателю страх перед испанкой — пандемией гриппа, погубившей до 20 млн человек в 1918–1919 гг., в которую неизбежно перейдет птичий грипп. Их не останавливало то, что с 1997 г., благодаря расшифровке генома вызвавшего ее вируса, стало известно, что испанка не имеет вообще никакого отношения к птичьему гриппу. Более того, сопоставительный анализ генома вируса гриппа 1918 г. с геномом вирусов гриппа, циркулирующих среди людей сегодня, не дал ответов на вопросы ни о причинах смертоносности пандемии 1918 г., ни о том, почему, появившись в 1900 г., он почти два десятилетия не вызывал пандемии [11].

Вопиющая по профанации эпидемиологии кампания свиного гриппа была начата в последнюю апрельскую субботу 2009 г. массированным выбросом на телеэкраны малопонятных видео с бегущими куда-то людьми. Между тем в научных журналах уже были описаны вспышки гриппа, вызванные вирусом, названным почему-то свиным, но только в Испании и еще год назад. К «новому вирусу» у трети японцев старше 60 лет почему-то были антитела. А тщательные исследования контактов сотен людей, приехавших в Китай с диагнозом «свиной грипп», вообще не выявили ни одного случая передачи инфекции.

Так как же тогда возникают эпидемии и пандемии гриппа? Почему пандемия 1918 г. была столь смертоносной, если ее вызвал вирус, менее опасный, чем нынешние вирусы сезонного гриппа? И самое главное, когда повторится испанка? Ни на один из этих вопросов сегодня нет ответа. Отвечать просто некому. Позиция ВОЗ и РАМН по псевдопандемиям гриппа отражала интересы вакцинного бизнеса и не была нацелена на изучение реальной эпидемиологии гриппа.

Из всего обилия лжи, окружающей роль вакцинации в борьбе с эпидемиями, включая имитационные работы по созданию ВИЧ-вакцины, которая якобы «поможет разделаться с ВИЧ/СПИД-пандемией как с натуральной оспой» [12], самой удручающей является ложь о роли вакцинации в ликвидации самой натуральной оспы. Именно эта ложь позволяет бесконечно запугивать и «доить» налогоплательщиков. Ведь все просто: вот он, вирус-угроза, а вот вакцина, которая покончит с эпидемией, причем с любой. Удручающей эта ложь является потому, что легко опровергается путем обращения к документам ВОЗ начала 1980-х годов, причем сами эти документы есть в медицинских библиотеках [13]. Но… никто ее не опровергает!

Основная опасность состоит в том, что эпидемиологическая наука под давлением вакцинного бизнеса будет утрачивать свое значение в борьбе с эпидемическими болезнями, все больше приобретая черты медицинской псевдонауки, вроде гомеопатии, где основной задачей является коммерческая реализация снадобий.

Фактически вся стратегия Программы ликвидации натуральной оспы в глобальном масштабе, провозглашенной ВОЗ в 1959 г., на первом этапе сводилась к массовой вакцинации населения. Но в развивающихся странах использования только массовых прививок оказалось недостаточно. Начатая в 1962 г. кампания массовой вакцинации в Индии к 1967 г. не привела к сколько-нибудь заметному снижению заболеваемости оспой. Наоборот, число регистрируемых случаев в Индии было выше уровней, отмечавшихся за любой год после 1958 г. В Индонезии, на острове Ява, где охват населения вакцинацией превышал 90 %, трансмиссия оспы продолжалась [7].

На заседании научной группы ВОЗ по ликвидации натуральной оспы (октябрь 1967 г.) эксперты рассмотрели ход выполнения Программы. Научная группа впервые подчеркнула важность эпидемиологического надзора. Эпиднадзор стал основным компонентом второго этапа реализации Программы во всех ее фазах. Проведение систематической вакцинации населения стало рассматриваться как поддерживающая мера. Активный эпиднадзор позволял быстро выявлять вспышки оспы и проводить эффективные меры по их ограничению и подавлению с помощью экстренной вакцинации населения этих районов. К массовым вакцинациям без эпиднадзора больше не возвращались [7, 8].

Изолгавшаяся иммунология

Ни в одной из публикаций разработчиков вакцин не упоминалось о феноменах антигенного импринтинга и антителозависимого усиления инфекции, возникающих в ответ на инфекцию и введение вакцин.

В 1980-х годах вряд ли бы нашелся исследователь, заявивший публично, что он создал вакцину только на основании того, что у подопытного животного появились антитела к введенному белку. Его бы обязательно спросили, а что это за антитела, обладают ли они протективным действием. Далее у него бы поинтересовались ролью факторов клеточного иммунитета и предложили все же показать протективный эффект в опытах по заражению животных. Сейчас, похоже, мало кто знает, что может быть по-иному: наличие антител = иммунитету (т.е. невосприимчивости к заражению возбудителем инфекционной болезни). Определенную роль в такой профанации иммунологии играют западные производители вакцин, которые якобы под давлением защитников прав животных переходят при испытании новых иммунобиологических препаратов на методы, не предполагающие использования животных. Ну, а если проще — на определение специфических антител. Выпускники медицинских вузов последних лет не отделяют выработку таких антител от протективного эффекта. Ни в одной из публикаций разработчиков вакцин не упоминалось о феноменах антигенного импринтинга1 и антителозависимого усиления инфекции2, возникающих в ответ на инфекцию и на введение вакцин. Хотя первый из них наблюдается при ВИЧ-инфекции, гриппе, лихорадке денге, лептоспирозе, малярии и энтеровирусной инфекции, а второй — при ВИЧ, лихорадках Эбола, Марбург, денге, гепатите С, кори, желтой лихорадке, энцефалите Западного Нила и отдельных энтеровирусах, интерес к ним нулевой.

Может быть, это новые открытия в иммунологии, о которых не знают разработчики вакцин? Нет, феномен антигенного импринтинга известен с 1952 г., он был открыт при изучении результатов вакцинации против гриппа. Феномен антителозависимого усиления инфекции был открыт в 1960-х годах. Вакцинация, проведенная без учета обоих феноменов, способна вызвать осложнения у отдельных пациентов, утяжелить эпидемический процесс или вызвать развитие эпидемии близкородственного вируса в тех районах, где одновременно циркулируют этот вирус, и тот, против которого вакцинация проводилась. В учебниках, по которым учат российских врачей, приводится масса мелких деталей развития иммунного ответа, но нигде не упоминается об антителах, усиливающих инфекционный процесс. Выйдя из стен вуза, такой врач может работать в прививочном кабинете медсестрой, зная о вакцинах только то, что написано о них во вкладыше.

Устойчивые тенденции

Человечество вступило в XXI век более инфицированным, чем оно было сто лет назад. Тогда основную опасность представляли самостоятельно заканчивающиеся эпидемии чумы, холеры и натуральной оспы, с летальностью без лечения в пределах 10–60 % [13]. Сегодня пандемия ВИЧ/СПИДа выкашивает до 100 % инфицированных и нет никаких признаков ее прекращения.

Основную опасность для России в XXI в. будут представлять возбудители нециклических инфекций (ВИЧ, вирусы сывороточных гепатитов, Т-клеточного лейкоза и, возможно, другие, еще не открытые, но использующие сходную стратегию паразитизма).

В рамках используемых противоэпидемических мероприятий остановить эти пандемии не удастся, так как эти мероприятия были разработаны для противодействия совершенно иным эпидемиям, вызываемым возбудителями циклических инфекций.

В то же время эпидемиологическая наука под давлением вакцинного бизнеса будет утрачивать свое значение в борьбе с эпидемическими болезнями, все больше приобретая черты медицинской псевдонауки, вроде гомеопатии, где основной задачей является коммерческая реализация снадобий. Только в роли снадобий теперь выступают вакцины транснациональных производителей. Знания об эпидемических процессах уже сведены к контагионистическим представлениям Средних веков. Углубляющийся в научных представлениях о нециклических эпидемиях вакуум заполняют мифы, одним из которых является отрицание роли ВИЧ в развитии пандемии СПИДа. Правозащитные методы борьбы с ВИЧ/СПИДом больше напоминают попытку уменьшить численность населения планеты, чем противоэпидемические мероприятия. Вместе с «миром без границ» они приведут к постепенному выравниванию ВИЧ-инфицированности населения России и Африки.