Газета «Новости медицины и фармации» 9 (460) 2013

Что за бедствие вся жизнь этого многострадальца и какие есть перлы его гениального таланта.

И.Е. Репин

Многое в жизни Михаила Александровича Врубеля связано с Украиной. Он учился в Одессе, окончил с золотой медалью Ришельевский лицей. Там же поступил в художественную школу, на всю жизнь сблизился с художником Леонидом Пастернаком. В картине «Демон сидящий» друзья отмечают сходство с молодым Борисом Пастернаком. Врубель бывал в доме у Леонида Осиповича, так что сходство вполне объяснимо [8].

Творческая жизнь Михаила Врубеля началась в Киеве, о чем киевляне никогда не забывают и чем постоянно гордятся. В Киев приехал никому не известный студент Академии художеств, ученик П.П. Чистякова, по приглашению профессора искусствоведения Адриана Прахова для работ по реставрации старинной (XII век) Кирилловской церкви... В Москву через четыре года уезжал прекрасный художник, автор множества монументальных работ и великолепных картин.

Случай? Судьба? Возможно. Так или иначе, молодой художник обязался выполнить в Киеве весьма непростую работу. По договору Врубель должен был написать для Кирилловской церкви за 1200 рублей четыре образа на цинковых досках для одноярусного мраморного иконостаса в византийском стиле, купив за свои деньги необходимые для работы материалы. Не могу оценить адекватность оплаты, но тон воспоминаний Адриана Прахова заставляет в этом усомниться. Врубель поселился в мастерской художника В. Орловского в доме Дузинкевича на улице Десятинной, 14. Живя много лет на старинной Десятинной улице (прежние названия — Трехсвятительская, Жертв Революции), ежедневно проходила мимо дома, на котором позднее появилась мемориальная доска работы Кавалеридзе. Дом примыкал к ажурной, как бы парящей Андреевской церкви (архитектор Растрелли), прекрасному Андреевскому спуску, прославленному пару десятилетий спустя Михаилом Булгаковым. Через дорогу от дома — фундамент знаменитой Десятинной церкви, разрушенной Батыем в XIII веке. Из окон квартиры Врубеля просматривались Днепр, Подол и дорога к Кирилловской церкви. Город понравился Михаилу: «Какой же прекрасный, однако, Киев! Я люблю Киев!» В городе помнят художника... Обнаруживаются неизданные, нечитанные прежде воспоминания. Слухи, легенды...

Врубель сразу же обратил на себя внимание новых знакомых. Причем воспринимался по­разному. Одним казался денди — аккуратный, подтянутый, с платочком в кармане пиджака, подчеркнуто вежливый и знающий себе цену. Другие описывали Михаила Александровича небрежно одетым, вспыльчивым, недовольным собой.

Почему полярны воспоминания? Чье мнение ближе к истине? Правы и те, и другие. Таким разным бывал Врубель.

Жизнь и творчество художника никого не оставляли равнодушным. Его принимали или отвергали. Среднего не дано [7]. Друзья и недоброжелатели отмечали, что Михаил Александрович владел в совершенстве всеми видами изобразительного искусства — живописью портретом, натюрмортом, керамикой, скульптурой, книжной графикой, оформлением спектаклей. Работал быстро, четко, продуманно. Особо подчеркивают цепкую фотографическую память. Он был эйдетиком (особая образная память), единожды просмотренное мог воссоздать по памяти, особенно запоминал цветовую гамму. Эту черту художника — «острую способность все запоминать» — подчеркивают Валентин Серов и киевский художник С.П. Яремич [20]. Эйдетики склонны к галлюцинациям, слуховым и обонятельным, их преследуют зрительные образы.

Врубель не укладывается в прокрустово ложе определенного направления в искусстве, он сам — направление, воплощенное искусство. Писать мог в любой манере, но писал так, как виделось необходимым для воплощения конкретного замысла. Иногда замыслы менялись, и автор переделывал законченную, казалось, работу. Нередко на одном холсте заметны следы совершенно разных работ. Художник не поспевал за полетом фантазии. Он творил. Врубеля очень трудно объяснить другому, его только можно показать и спросить, приемлется это или нет [13].

Спустя годы творчество художника по­прежнему вызывает восторг и неприятие, не утихают споры и о личности Врубеля, его болезни. Как разобраться в переплетениях жизненных коллизий, тяжелой болезни одного из лучших художников ХХ века?

Следуя мнению Уинстона Черчилля, что «хронология — это ключ к успешному повествованию», коснусь биографических моментов, необходимых для изложения.

Михаил Александрович родился 5 (17) марта 1856 года в Омске в семье военного юриста Александра Михайловича Врубеля и Анны Григорьевны Басаргиной, дочери астраханского вице­губернатора, родственницы декабриста Басаргина. Профессия отца была причиной частых переездов и связанной с этим необходимостью менять место учебы, приспосабливаться к жизни в новых условиях, к новым знакомствам. Трагическим событием стала смерть мягкой нежной матери, умершей от туберкулеза, когда Михаилу едва исполнилось 3 года. Через три года отец женился на Елизавете Христиановне Вессель, пианистке. Судя по всему, отношения в семье были уважительными, гармоничными. Врубель хорошо учился в разных городах и разных школах, куда судьба забрасывала семью.

Еще в школьные годы родные и соученики нередко отмечали особую задумчивость молодого Михаила, отрешенность, поглощенность какими­то мыслями. Казалось, не видел ничего вокруг, как бы отсутствовал. Очевидно, поэтому в гимназии получил прозвище Философ. Дома его называли молчуном. Отец замечал перепады настроения сына и волновался: «Опять ты впал в свое оцепенение» [6].

Талантом, увлеченностью, неординарным подходом к изображению Врубель обращал на себя внимание в любом обществе, не были исключением и студенты академии. Но, по свидетельству биографов, мало с кем из художников дружил.

Вскоре после приезда в Киев сложились добрые отношения с семьей Адриана Прахова, особенно с его женой Эмилией. Врубель был очень увлечен Эмилией Праховой, трагично переживал отсутствие взаимности, в состоянии отчаяния даже нанес себе повреждения ножом на груди. По словам Константина Коровина, он видел следы порезов, о причине рассказал Врубель.

Лицо Праховой просматривается в лике Богоматери и даже Христа. Впрочем, Врубель, как и другие художники, использовал в качестве моделей своих знакомых. Прототипом образа Богородицы в центре апостольской группы «Сошествия Святого Духа» (1884) явилась Мария Федоровна Ершова, фельдшер, которая ухаживала за Эмилией Львовной во время болезни. В образе одного из апостолов (третий слева снизу) запечатлен профессор Адриан Викторович Прахов. Известный русский психиатр, психоаналитик, профессор Иван Дмитриевич Ермаков в бытность студентом видел Врубеля в клинике Московского мединститута. В последующих статьях и в рукописной работе «Новеллы о творчестве» Ермаков отметил [9], что портрет Христа Врубель написал с лица женщины, заразившей его сифилисом. Врубель заразился сифилисом во время зарубежной поездки в 1892 году. При этом он усилил «страдальческое, глубоко ушедшее в себя и в то же время благостное выражение» этого лица. Иван Дмитриевич подчеркивает роль творчества как психологической защиты: «сам находясь в состоянии глубокой подавленности, Врубель занялся не своими проблемами, а образом женщины, ее горем, ее ужасом». Таинственная «Девочка на фоне персидского ковра» — дочь владельца ссудной кассы Дахновича. В киевский период, нуждаясь в деньгах, Врубель периодически бывал у Дахновича. Безденежье «помогло» запечатлеть для потомков девочку и создать шедевр.

Михаил Владимирович Алпатов [1] называл Врубеля «художником­визионистом», вспоминая героя чеховского «Черного монаха». По мнению Михаила Нестерова (знакомы по совместной работе в Киеве), Врубель, «совершенно бескорыстный, невинный, витал в своих видениях­грезах, а эти грезы, посещая его, не оставались его гостями долго, уступая свое место новым мечтам, новым образам, еще невиданным, нежданным, негаданным... прекрасным видениям жизни и фантазии чудесного художника «нездешних стран». Он был чувствительным и чутким человеком» (выделено мною. — И.Л.).

По окончании работ в киевских соборах Врубель какое­то время продолжает жить в полюбившемся городе, преподает в рисовальной школе у брата художника Мурашко, пишет по фотографиям картины. Денег не хватает. Но получив, распоряжается по­врубелевски. Когда Мамонтов купил у него панно за 5000 рублей, пригласил всех друзей и знакомых в «Метрополь» и угостил так, что и этих денег не хватило. И весь вечер повторял: «Смотрите, как все рады! Я так счастлив!» [10].

В 1885 году в Киеве появляются первые изображения Демона. В 1889 года едет в Москву, не думая прощаться с Киевом. Судьба совершила очередной вираж. Врубель подружился с Саввой Мамонтовым, выезжал с семьей мецената за границу, работал в знаменитом Абрамцево, занялся керамикой, оформлением спектаклей Частной оперы. Познакомился с прекрасной певицей Надеждой Забелой, по иронии судьбы много лет учившейся в Киеве. Мало того, сценическая карьера Забелы началась в 1893 году в Киеве, в оперном театре И.Я. Сетова, так же как художественная карьера Михаила Врубеля. Город не отпускал художника. Как не стать фаталистом! В Москве художник Петр Кончаловский, увидев Демона, заказал Врубелю иллюстрации к произведениям Лермонтова. Душевное родство поэта и художника было очевидным.

Встретились Надежда Забела с Врубелем на репетиции оперного спектакля «Гензель и Гретель» по одноименной сказке братьев Гримм в Панаевском театре (Петербург) в самом конце декабря 1895 года. В 1896 году поженились в Женеве. Врубель очень любил жену, восторгался ее артистическим мастерством, часто писал портреты в жизни и ролях.

С этого времени художник прощается с Киевом, как оказалось, не навсегда. В Киеве произошло, смею думать, самое драматическое событие в полной трагизма жизни Врубеля. В 1903 году Врубели остановились в Киеве по пути в усадьбу известного коллекционера и общественного деятеля В.В. фон Мекка (племянника Надежды Филаретовны фон Мекк). Внезапно заболел двухлетний Саввочка Врубель и в течение нескольких дней умер от менингита (по некоторым данным, от воспаления легких). Растерянные, убитые горем родители хоронят сына и, не зная, что делать, продолжают поездку. Врубели безутешны. Михаил Александрович винит себя в смерти сына, реально не будучи виновным. Психиатрами даже было высказано подозрение о наличии у Врубеля симптома Котара — бредовые идеи ипохондрического содержания, часто в сочетании с идеями ущерба (описан французским психиатром Жюлем Котаром, 1880).

Савва Врубель родился 1 сентября 1901 года с незаращенной, раздвоенной верхней губой, в быту называемой заячьей. Трепетно ожидавший рождения ребенка от любимой женщины, адепт красоты, совершенства Михаил Александрович трагично принял случившееся. Он считал врожденный дефект у ребенка наказанием за грехи (сифилис?), впал в депрессию, из которой с трудом вышел. По мнению Н.М. Тарабукина [17], настроения художника заметны в портрете сына. Между тем подобная патология (заячья губа) — результат нарушений внутриутробного развития. Причиной чаще всего являются заболевания матери вирусного характера в первые 3 месяца беременности. Наличие заячьей губы никоим образом не свидетельствует о ментальных нарушениях, оперативно лечится, доставляя только небольшие косметические проблемы.

Начиная с 1901 года состояние Врубеля выходит за пределы обывательского мнения о плохом настроении, раздражительности и т.д. Однако художник продолжает много и увлеченно работать. Мысль о Демоне не покидает. Врубель возвращается к нему снова и снова. Меняется подход к Демону, меняется художник. Между ними создается нерасторжимая душевная связь — героя и творца. Впрочем, хорошо известно, что и писатель проникается создаваемым образом, находится под его влиянием. Так, например, у Флобера возник горький вкус во рту при описании отравления мышьяком Эммы Бовари. Бальзак теряет сознание, описывая смерть отца Горио. Следовательно, в этом периоде вряд ли уместно утверждать о развернутой картине заболевания. Другое дело, что и в так называемый здоровый период художник отличался эксцентричностью, подвижными эмоциями. По воспоминаниям художника Павла Александровича Сведомского (1849–1904) [16], цитирую по Суздалеву, подготавливая орнаменты для Владимирского собора, Врубель случайно измазал кончик носа зеленой краской. Коллеги обратили внимание и сказали художнику. Вместо того, чтобы вымыть лицо, он еще больше его измазал и пошел по улицам Киева в гости. Однажды Врубель загримировался под недавно умершего знакомого и в таком виде появился в обществе. Многие усматривают этот факт как проявление болезни. Но, учитывая озорной характер Михаила, его давнюю любовь к переодеваниям, маскарадам, не следует делать далеко идущие выводы, но, конечно, запомнить... Тревожнее выглядит другой, также случившийся в Киеве эпизод, когда Михаил одолжил денег для поездки якобы на похороны отца. Ничего не подозревающий отец, живой и здоровый, оказался в городе. Через несколько дней без тени смущения Михаил Александрович появился в знакомых домах. Как трактовать это происшествие? Вряд ли смерть служит предметом розыгрыша?!

В 1902 году Врубель в последний раз писал Демона: долго и непрерывно переделывал. Можно выделить три основных изображения Демона — сидящий, летящий и поверженный — каждый со своей историей, очередной этап не только творчества, но и жизни художника.

На выставке художников «Мир искусства» был представлен «Демон поверженный». Михаил Александрович продолжал наносить мазки на законченную работу, от чего Демон менял облик от мягкого, задумчивого до грозного и поверженного. Александр Бенуа [3] написал по свежим впечатлениям: «На четвертой выставке «Мира искусства»... появилась поразительная картина Врубеля «Демон», вообще одно из самых замечательных произведений последней четверти века. Над исканием его Врубель измучился, постигая умом, но, не видя ясно, облик сатаны. Сначала он представился ему каким­то изможденным, гадким и все же соблазнительным змеем; в его глазах, в отвратительно выгнутой шее чувствовалось что­то раздавленное, но ползучее и живучее, живучее «на зло». К сожалению, рисунок первой версии был безобразен, и Врубель не решился его так оставить. Он принялся исправлять, и мало­помалу из кошмарного слизня его Демон превратился в несколько театрального, патетического падшего ангела. Но Врубель и на этом не остановился и все продолжал менять и менять, усиливать и усиливать выражение, пока не впал в шарж, во что­то карикатурное и дикое, в нехорошем смысле этого слова. Тем не менее и до сих пор есть большая таинственно чарующая прелесть в этой картине. Демон очеловечился, Врубель подошел к границе банальности (при этом ошибки, вернее, невероятности рисунка стали заметнее), но не перешел ее. Испортил, но не погубил своего создания. Но по своей фантастичности, по своей зловещей и волшебной гамме красок эта картина, несомненно, одно из самых поэтичных, истинно поэтичных произведений в русской живописи». Александр Бенуа, как видно, весьма положительно оценивает произведение Врубеля. В этой же статье автор подчеркивает, что Врубель отходит от «ухарства» и заметно «успокоение». Поразительно, что говорится об успокоении, очевидно творческом, в период появления тяжелейших симптомов психического страдания. Очень важно, что проницательный художник, искусствовед не заметил ничего болезненного в творениях автора, называя их «истинно поэтическими» в русской живописи. «Демон — дух не столько злобный, сколько страдающий и скорбный, при всем этом дух властный, величавый», — писал Врубель отцу в 1885 году, только приступая к работе. Думается, мнение художника кардинально не изменилось. Но все же в непрестанных исправлениях законченной работы чувствуется повышенная нервозность.

Между тем с января 1902 года жена художника, а вскоре и другие стали со страхом замечать у него симптомы психического расстройства. Вот как рассказывала об этом Е.И. Ге (сестра жены Врубеля): «Все близкие и знакомые замечали, что с Михаилом Александровичем происходит что­то неладное, но и сомневались постоянно все­таки, так как в речах его никогда не было бессмыслицы, он узнавал всех, все помнил (выделено мною. — И.Л.). Он сделался лишь гораздо самоувереннее, перестал стесняться с людьми и говорил без умолку. В это время картину «Демон» перевезли в Петербург для выставки «Мира искусства», и Михаил Александрович, несмотря на то, что картина была уже выставлена, каждый день с раннего утра переписывал ее, и я с ужасом видела каждый день перемену…»

С начала февраля 1902 года состояние художника резко ухудшилось. Периодически бывал агрессивен. Родные вынуждены были 10 февраля госпитализировать Михаила Александровича в клинику Первого государственного Московского университета. Это была первая в череде последующих госпитализация Михаила Александровича. По словам Анны Александровны Врубель, с 1902 года «начинаются последние скорбные годы брата, годы его душевной болезни, с двумя, однако, светлыми промежутками: первый с февраля по май 1903 года, второй с июня 1904 года по март 1905, после чего, через год, наступает быстрое падение зрения, а затем и окончательная потеря его....»

Историю болезни художника во время пребывания в клинике Московского университета изучала доктор М.И. Цубина [18].

Фрагменты истории болезни: «Из анамнеза стало известно, что отец матери страдал маниакальным состоянием, дед по отцу — алкоголизмом. Сестра Михаила Анна перенесла острое маниакальное состояние, временный паралич. При поступлении в клинику крайне возбужден, мания величия, считает себя императором, требует только шампанское, склеивает из бумаги платки. Считает, что из платков покажется Борис и Глеб. Эротичен. Беспокоен. Через некоторое время успокаивается, рисует. После полугодичного пребывания в клинике выписывается со значительным улучшением. 11 марта 1902 года художника осмотрел профессор Владимир Бехтерев. Диагноз при поступлении: прогрессивный паралич, Paralysis progressive. Через полгода при выписке диагноз не изменился».

К сожалению, ремиссия была недолгой. С апреля до конца августа он лечился в Москве в клинике Ф.А. Савей­Могилевича (невропатолог и психиатр, владелец психиатрической клиники на Погодинской улице в Москве), а с 6 сентября по 18 февраля 1903 года — в клинике профессора В.П. Сербского (1858–1904, основатель московской школы психиатров) при Московском университете. Тяжелый стресс вызвала смерть сына. Мания величия сменилась самобичеванием, считал себя виновным во всех бедах и несчастьях семьи. Изматывали галлюцинации: как будто терпит издевательства, жена голодает, нищенствует, лишился рук и ног, грозит тюрьма. Временами становился агрессивен.

К концу года в течении заболевания наметилась положительная динамика. Как всегда, в относительно благополучном периоде художник увлеченно рисует, пишет много прекрасных портретов и автопортретов. Ремиссии сменяются обострением процесса, и так все время. 9 июля 1904 года Врубеля в состоянии крайнего возбуждения, даже агрессии помещают в частную клинику доктора Ф.А. Усольцева (1863–1947). Состояние постепенно стабилизировалось, и до марта 1905 года чувствовал себя относительно хорошо.

Федор Арсеньевич Усольцев был истинным врачом — профессионалом и человеком. Доктор организовал частную лечебницу, в которой создал домашнюю атмосферу. Пациенты, состояние которых позволяло, обедали вместе с Федором Арсеньевичем и его женой. Организовывались совместные чтения, прогулки. Находясь в клинике, Михаил Александрович сделал эскиз решетки, установленной вскоре по краям усадьбы.

В конце 1904 года во время ремиссии Врубель с женой едут в Петроград. Смотрят спектакли в Панаевском театре, вспоминают прошлое, знакомство, бывают на художественной выставке. Но вскоре художник вновь становится тревожным и беспокойным. Чувствуя обострение болезни, просит вызвать доктора Усольцева. В марте 1905 года приехавший доктор увозит Врубеля в клинику. К сожалению, с этих пор Михаил Александрович находился постоянно под наблюдением врачей в разных клиниках, в разных городах. В декабре 1905 года у него резко ухудшается зрение. В конце февраля 1906 года художник полностью ослеп. 6 марта из клиники Усольцева Врубеля перевели в Санкт­Петербург, в клинику Конасевича и Оршанского. Перевод Михаила Александровича в Петербург объясняется не медицинскими, а семейными причинами: Надежда Забела продолжала выступать в Мариинском оперном театре. С осени 1906 года Михаил Александрович лечился в клинике известного доктора А.Э. Бари на Васильевском острове. При госпитализации в клинику доктора Бари Врубель утверждал, что помнит, как строили в Киеве Десятинную церковь, рассказывал об участии вместе с мастерами Возрождения в росписях Ватикана. Интересно, что в бреду возникали события недавнего прошлого, полюбившийся Киев, работа в соборе. Пока сохранялось зрение, при улучшении состояния начинал рисовать. Одной из последних попыток больного Врубеля была неоконченная работа над «Видением Иезекииля». Совершенно слепой, он мог без отрыва руки от бумаги нарисовать силуэт лошади или чей­то другой, но отрывая руку, не мог продолжать — не видел. Последняя картина, которую он смог написать, — прекрасный портрет поэта В.Я. Брюсова. Из письма художника жене в период работы над портретом: «Очень интересное и симпатичное лицо: брюнет с темно­карими глазами, с бородкой и с матовым бледным лицом: он мне напоминает южного славянина, не то Инсарова, не то нашего учителя Фейерчако... Я работал 3 сеанса: портрет коленный, стоя со скрещенными руками и блестящими глазами, устремленными вверх к яркому свету». Впечатления о первой встречи с Врубелем у поэта тяжелое: «Вошел неверной тяжелой походкой, как бы волоча ноги... хилый больной человек, в грязной измятой рубашке. У него было красноватое лицо; глаза — как у хищной птицы; торчащие волосы вместо бороды. Первое впечатление: сумасшедший!» Но далее Брюсов рассказывает, как преображался художник во время работы. «В жизни во всех движениях Врубеля было заметно явное расстройство... Но едва рука Врубеля брала уголь или карандаш, она приобретала необыкновенную уверенность и твердость. Линии, проводимые им, были безошибочны. Творческая сила пережила в нем все. Человек умирал, разрушался, мастер — продолжал жить». Брюсов был очень доволен портретом и даже шутил, что стремится быть таким, как изображен Врубелем. Затем появились прекрасные стихи [4]:

От жизни лживой и известной

Твоя мечта тебя влечет

В простор лазурности небесной

Иль в глубину сапфирных вод.

Нам недоступны, нам незримы,

Меж сонмов вопиющих сил,

К тебе нисходят серафимы

В сияньи многоцветных крыл.

Из теремов страны хрустальной,

Покорны сказочной судьбе,

Глядят лукаво и печально

Наяды, верные тебе.

И в час на огненном закате

Меж гор предвечных видел ты,

Как дух величий и проклятий

Упал в провалы с высоты.

И там, в торжественной пустыне,

Лишь ты постигнул до конца

Простертых крыльев блеск павлиний

И скорбь эдемского лица!

Поэты­-символисты восторгались творчеством художника, им была понятна и созвучна трактовка Демона, образный стиль произведений. Прекрасные стихи после одной из выставок написаны Осипом Мандельштамом:

Художник нам изобразил

Глубокий обморок сирени

И красок звучные ступени

На холст как струпья положил.

Он понял масла густоту, —

Его запекшееся лето

Лиловым мозгом разогрето

Расширенное в духоту.

Александр Блок, давний почитатель художника, выступая на панихиде, сказал: «Он оставил нам своих Демонов, как заклинателей против лилового зла, против ночи. Перед тем, что Врубель и ему подобные приоткрывают человечеству раз в столетие, я умею лишь трепетать. Тех миров, которые видели они, мы не видим» [19]. Михаил Александрович Врубель умер 1 (14) апреля 1910 года. Непосредственной причиной смерти было воспаление легких.

Отпевали в Академии художеств, академиком которой он стал в 1905 году, будучи неизлечимо больным. Священник Новодевичьего монастыря сказал: «Художник Михаил Александрович Врубель, я верю, что бог простит тебе все грехи, так как ты был работником».

Трагическая жизнь Михаила Врубеля, его болезнь по­прежнему волнуют искусствоведов и врачей. Перипетии жизни Врубеля, история колебаний настроения, знакомство с особенностями душевного облика близких родственников позволяют составить более полное представление о клинической картине заболевания. На протяжении ряда лет у Врубеля наблюдались повторяющиеся депрессии, сменяющиеся гипоманиакальным и маниакальным состоянием, галлюцинации [11]. Доминирующим было угнетение, подавленность каким­то грехом. Желая искупить мифическое преступление, художник голодал, лишал себя сна и т.д. О душевных страданиях Михаил Александрович рассказывал, в частности, в письмах жене: «Я единственный человек в мире, который проявил столько злых и нечестных мечтаний; и об этом мне твердили голоса и внутреннее чувство с тех пор, как тянется моя болезнь. А она возникла на отвратительном перегное моей души». Подобные настроения высказывал Михаил Александрович и во время работы над портретом Брюсова, о чем вспоминал поэт: «Очень мучила Врубеля мысль о том, что он дурно, грешно прожил свою жизнь, и что в наказание за то против его воли в его картинах оказывались непристойные сцены... Он добавлял, «несколько понизив голос, но так, что нельзя было различить, говорит ли в нем безумие или истинная вера: «Это он делает с моими картинами (Дьявол. — Прим. Брюсова). Ему дана власть за то, что я, не будучи достоин, писал Богоматерь и Христа». Примерно так же протекали последние месяцы жизни измученного чувством вины и ослабленного голоданием и молитвами Гоголя [12]. Как написано выше, Врубель страдал попеременно от мании величия или от самоуничижения. Оба состояния явились следствием болезни, возможно, комбинации патологий. Так, если для прогрессивного паралича более характерна мания величия, то для депрессивного состояния, естественно, ощущения вины... Очевидно, Врубель болезненно относился к заражению сифилисом. В ту пору, несмотря на широкое распространение заболевания, оно оставалось в сознании общества постыдным, ханжески постыдным. Нет постыдных страданий. Лечение не было успешным, а препараты ртути сами по себе приводили к тяжелым последствиям. Среди осложнений при лечении ртутью называют эмоциональную возбудимость наряду с комплексом неясной вины.

В родительской семье, как отмечено ранее, один из дедушек был подвержен приступам маниакальности, второй страдал алкоголизмом. Родная сестра Михаила Александровича, его биограф Анна лечилась от депрессии. Вспомним: с детства Михаил отличался экспрессией и экспансивностью. Периодически впадал в «оцепенение», что обращало на себя внимание и волновало отца. Также рано проявились неординарные творческие порывы, увлеченность рисованием. На протяжении жизни периоды подъема жизненных сил сменялись упадком, что влияло на интенсивность труда.

Доктор Усольцев, длительно наблюдавший Врубеля в разные стадии болезни, утверждал, что у него не было агрессивности паралитиков и по мере выхода из обострения он мало чем отличался от прежнего. Также увлеченно и прекрасно писал, не выпускал из рук карандаша. Кстати, написанный в больнице портрет Усольцева выполнен твердой рукой мастера. И даже много раз исправленный (?) портрет В.Я. Брюсова, созданный слепнущим художником, указывает на сохранность творческого духа и мастерства. Здесь хочется сослаться не на писателя Чехова, а на врача Чехова: «Условия художественного творчества не всегда согласны с научными данными». Среди последних картин болеющего Врубеля — «Жемчужина». Существует легенда, что красивую раковину, отливающую перламутром, сохранившую звук прибоя, подарил Михаилу Александровичу Максимилиан Волошин. Прошло время...

Основные произведения созданы художником до начала заболевания. Что касается написанного в состоянии ремиссии, при выписке из отделения или в клиниках в состоянии относительного благополучия, то они выполнены большим художником. Именно эти моменты подчеркнуты, что очень важно, доктором Усольцевым. В больницах Врубель много писал с натуры — служителей, пациентов, врачей. Возможно, существуют хаотические наброски, выполненные в бредовом состоянии... Их никто не представляет на обозрение. Цикличность, чередование фаз болезни, выход из них практически без ментальных потерь подтверждают предположение о сочетанной патологии. По мнению профессора Барштейна [2], у больных с циркулярной конституцией прогрессивный паралич принимает циркулярную форму. Профессор Федор Егорович Рыбаков (1868–1920) утверждал, что у больных с отягощенной циклофренической наследственностью при прогрессивном параличе наблюдается ранняя слепота [15]. Так и случилось. У Врубеля проявилась циркулярная форма прогрессивного паралича — со сменой маниакальных и депрессивных эпизодов. Известна точка зрения специалистов, что развитие данной формы отмечается у лиц с наследственной предрасположенностью к эндогенным психическим заболеваниям. Стадия предвестников нейросифилиса продолжается от двух до шести месяцев и включает неспецифические симптомы нарастающей астении, повышенной утомляемости, раздражительности, слабости, нарушений сна. У Михаила Александровича с 1900 по 1902 г. наблюдается нестабильная аффективность — он много работает, возбужден, болтлив, становится раздражительным, рассеянным, при этом его не покидает чувство тревоги — гипоманиакальное состояние сменяется резким возбуждением, речевым и двигательным беспокойством. Тяжелое психическое заболевание художника отличалось полиморфностью, сочетанностью патологий. Споры о точном диагнозе продолжаются. В медицинской истории болезни принято ставить основной диагноз и сопутствующие. Основным заболеванием у Михаила Александровича является прогрессивный паралич, симптомы нейросифилиса. В качестве сопутствующего — биполярное аффективное расстройство [11].

По мнению профессора П.И. Карпова: «…душевные болезни обладают способностью вскрывать иногда внезапно родники творческого процесса…» и обогащать искусство «новыми ценностями», «душевнобольные творят по тем же законам, как и здоровые люди…» («Творчество душевнобольных и его влияние на развитие науки, искусства и техники», 1926).

Известно спорное утверждение Аристотеля: «Нет великих гениев без присоединившегося безумия».

Могучий талант Врубеля, его трагическая жизнь не перестают тревожить врачей и любителей живописи.