Газета «Новости медицины и фармации» 19 (476) 2013

Биологическое оружие — одна из наиболее закрытых, можно даже сказать табуированных тем в военной истории. По этой же причине интерес ко всему, что так или иначе с ней связано, не ­ослабевает. Мы начинаем публикацию цикла статей, посвященных истории биологического оружия. Ее понимание дает нам возможность осознать причины, вызвавшие гонку средств ведения био­логической войны в XX в., и выявить основные тенденции развития такого оружия в наступившем столетии. Тем более что, как утверждают специалисты, именно этот вид оружия массового поражения, а не ядерное или химическое, в обозримом будущем способен преподнести человечеству много неприятных сюрпризов.

У разных народов с глубокой древности болезни, называемые обычно мором, язвой или чумой, считались либо карой, ниспосылаемой разгневанными богами за провинности правителей, народа и несоблюдение обрядов, либо проявлением действия злых сил, результатом колдовства или чьих­то волшебных чар.

В античной мифологии способностью вызывать чуму обладали главные олимпийские боги. Например, в первой главе «Илиады» (XII–VII вв. до н.э.) читаем о событиях, произошедших вблизи Трои (древний город на северо­западе Малой Азии), следующее: «Сын громовержца и Леты — Феб*, царем прогневленный, язву на воинство злую навел <…> Пусть нам поведают, чем раздражен Аполлон небожитель? Он за обет несвершенный, за жертву стотельчую гневен? Или от агнцев и избранных коз благовонного тука требует бог, чтоб ахеян избавить от пагубной язвы?» Суть дела состояла в том, что афинянин Агамемнон похитил дочь священника и не хотел возвращать ее отцу. Девушка пожаловалась одному из богов, Аполлону. А тот спустился с Олимпа и девять дней метал в афинян стрелы чумы, пока те не поняли, что от них требуется.

Богиня мудрости и справедливой войны Афина прибегала к «биотеррору» уже непосредственно в самой Греции. Когда ее жрица Ауга, дочь аркадского царя Алея, родила от Геракла сына Телефа, то была вынуждена спрятать ребенка в храме Афины из­за страха перед отцом, ожидавшим неприятности от рождения внука. Богиня, собственноручно содравшая во время войны с гигантами кожу с поверженного Палланта, а затем одевшая ее на себя (отсюда и ее прозвище — Паллада), разгневалась на Алея и без колебаний наказала всю Грецию чумой. Тогда царь, чтобы спасти страну от мора, велел выбросить младенца на дорогу, где его подобрала лань Артемиды.

Используя принятую у специалистов датировку античных мифов, можно предположить, что все приписываемые античным богам эпидемии чумы вспыхнули либо во время Троянской войны (середина XIII в. до н.э.), либо сразу после ее окончания.

Попытки понять происхождение эпидемий с материалистических позиций можно обнаружить в трудах древнегреческих ученых более позднего времени, например у Гиппократа (460–377 гг. до н.э.). Обычно они сводились к выявлению «неблагоприятных времен» и «зловредных испарений», принесенных ветрами из нездоровых местностей. Эпидемия, эпидемическое происхождение и распространение болезни понимались античными учеными как клинически сходные заболевания людей на определенной территории, вызванные воздухом, содержащим враждебные человеку миазмы, принесенные с зараженных мест, либо испарениями, поднимающимися из­под земли. А так как много людей одновременно дышат одним и тем же воздухом, то они поражаются одинаковой болезнью.

Разумеется, современники оценили «военное значение» миазмов. В 334 г. до н.э., во время войны Греции с Персией и осады Александром Македонским города Галикарнаса (современный Бодрум в Турции), греки, в полном соответствии со взглядами Гиппократа на эпидемический процесс, пытались вызвать мор в осажденном городе. Они с помощью катапульт забрасывали через стены трупы собак и полуразложившиеся части других павших животных. Распространение зловония в восприятии защитников крепости послужило причиной вспыхнувших среди них болезней.

***

В средневековой Европе материалистические представления не только об эпидемических процессах, но и об окружающем мире приживались с величайшим трудом. Христианские мыслители того времени, не отвергая естественное происхождение моровых болезней, учитывали возможность участия в их появлении дьявола, злых и добрых ангелов, а также действующих посредством дьявола колдунов. Например, профессоры­инквизиторы Я. Шпренгер и Г. Крамер (1486), авторы знаменитой книги «Молот ведьм», описали четыре вида проступков, вызывающих эпидемии, в которых участвуют все вышеперечисленные силы: служащие кому­либо на пользу, вредящие, колдовские, естественные.

Первый вид проступков — это такие, которые совершаются с помощью добрых ангелов. Второй вид производится с помощью злых ангелов. Моисей поразил египтян десятью казнями (в их числе эпидемии и эпизоотии), опираясь на силу добрых ангелов, а египетские маги соперничали с ним с помощью злых духов. Трехдневная чума из­за греха Давида по случаю переписи народа была делом рук ангелов Господних, почитающих создателя и знающих его. Колдовскими поступками называются такие, которые совершаются дьяволом через посредство ведьм и колдунов. Естественные же проступки зависят от влияния светил небесных, и именно от менее значительных из них. Эти явления выражаются в смертности, неурожайности полей, градобитии и тому подобном.

Далее авторы «Молота ведьм», заботясь исключительно об эффективности работы судей­инквизиторов, учили их приемам дифференцирования таких проступков. Например, дух­вредитель излил на Иова несчастья, среди которых была и проказа, но поступок демона нельзя назвать колдовским, а только вредительским. Почему? Да потому что Иов пострадал исключительно от дьявола, без посредничества колдуна или ведьмы.

Кроме поиска, изобличения и сжигания колдунов, оба инквизитора­мыслителя не чурались и непосредственного участия в противоэпидемических мероприятиях. Например, один из них был вызван в некий город, опустошенный чумой. В народе бытовало убеждение, что мор носит искусственный, а вернее, колдовской характер. Горожане утверждали, что одна недавно похороненная женщина заглатывает свой саван уже в могиле и что мор не кончится, пока она его совсем не проглотит. По совету инквизитора бургомистр велел разрыть могилу, и оказалось (тому было большое количество свидетелей!), что покойница действительно заглотила почти половину савана. При виде этого безобразия бургомистр выхватил меч, снес голову трупу и вышвырнул ее далеко из могильной ямы. Мор, конечно, сразу прекратился.

Даже в 1679 г. эпидемию чумы, пора­зившую Вену, местные власти объясняли на основе энциклопедических познаний в демонологии: оказывается, «таковые поветрия причиняют злые духи, евреи, гробокопатели и ведьмы». Европейская наука о происхождении эпидемий была тогда вполне самодостаточной.

Как наказание от Господа за грехи воспринимались эпидемии и на Руси. Псковский летописец в 1341 г. записал: «Грехов наших, бяше мор зол на людех во Пскове и в Изборске…» Распространение чумы также приписывали колдовству татар. В 1386 г. другой русский летописец сделал следующую запись: «Иземце (татары) бо сердце человеческое мочаху во яду аспидном и полагах в водах, и от сего воды вся в яд обратишася и аще кто от них пияще, абие умираше, и от сею великий мор бысть по всей Русской земле».

В отличие от представлений об эпидемиях ремесло отравителя имело материалистический характер. Заказчику отравления требовался конкретный результат. Случайное использование в пищу ядовитых растений и грибов, укусы ядовитых животных и насекомых с незапамятных времен очертили круг токсических биологических субстанций. Также с глубокой древности существует система неких тайных знаний в области токсикологии, передаваемых от поколения к поколению посвященных и до последнего времени маскируемых обрядами колдовства и магии.

Колдуны и отравители для убийства людей использовали следующие природные средства: ядовитые растения (белена, белла­донна, мандрагора, болиголов, волчий корень, или аконит, купальница, опиум, маковый сок, ядовитые грибы, наперстянка, безвременник, чемерица, ломонос, молочай, паслен, ветреница, рута); яды животного происхождения (выделения златки, порошок шпанской мушки, слизь старой жабы, трупные яды, яды змей, кишечнополостных животных, саламандры, тритона, электрического ската); яды минерального происхождения (различные соединения мышьяка, ртути, таллия и их сочетания между собой и с органическими и биологическими ядами). У разных народов формировались свои традиции подбора композиций ядов, имеющих определенное предназначение (использование в военных целях, массовые убийства, ритуальная казнь, ликвидация под видом естественной смерти и др.).

Даже в античных мифах речь идет об использовании для убийств людей и богов реально существующих биологических ядов. Медея (персонаж сказания об аргонавтах, жена Ясона) умертвила Главку, дочь коринфского царя Креонта, когда Ясон (фессалийский герой, стоявший во главе экспедиции аргонавтов) захотел жениться на ней. Медея подарила сопернице пропитанный ядом свадебный пеплос (длинная, достигавшая земли одежда, надевавшаяся прямо на тело и оставлявшая один бок открытым), который ее испепелил.

Миф уходит корнями в легенду о Цербере, трехголовом псе, охранявшем царство мертвых. Из ядовитой пены лающего Цербера появился цветок аконит (ядовитое растение, содержащее в клубнях и корнях высокотоксичный алкалоид аконитин), который Медея заварила в свое колдовское зелье, убившее Главку. Видимо, в легенде о Цербере нашли свое отражение как древняя практика заражения людей бешенством с помощью слюны бешеной собаки, так и последствия применения еще каких­то сложных ядов, обладающих кожно­резорбтивным действием и способных вызывать тяжелые поражения кожи, включающих аконитин.

Аконитин действительно обладает кожно­резорбтивным действием. Соприкосновение с корнями аконита вызывает мучительные ожоги на коже. При приеме с пищей аконитин еще опаснее: его смертельная доза для человека — не более 2–5 мг/кг. При инъекционном введении (например, смазанный ядом наконечник стрелы) смертельная доза токсина раз в 10 меньше, чем при приеме с пищей. Причиной смерти при отправлении аконитином обычно бывает остановка сердца. Среди отравителей древности его популярность не знала границ. Из корней аконита на Древнем Востоке получали яд бик. В Индии его считали самым сильным ядом из имевшихся и использовали для смазывания наконечников стрел. В 1940­х гг. в токсикологической лаборатории при 12­м отделе НКВД СССР (руководитель Г.М. Майрановский) аконитином снаряжали специальные полые пули, предназначенные для стрельбы из бесшумного оружия.

Для серийных и массовых убийств отравители в древности использовали ядовитые грибы, в частности бледную поганку. Ее яды сегодня известны под названием аманитотоксинов. Летальная доза аманитотоксинов для взрослого человека с массой тела 70 кг составляет 7 мг. Такое количество аманитотоксинов содержится в 30–50 г свежей бледной поганки. Яд поражает почки и печень.

***

В I в. н.э. жила некая Локуста, продававшая «заинтересованным лицам» ядовитый порошок из грибов. К услугам отравительницы неоднократно прибегала Агриппина Младшая. Будучи женщиной властолюбивой, вероломной и развратной, да еще жаждущей верховной власти, она задумала женить на себе овдовевшего императора Клавдия. Для этого Агриппине пришлось избавиться от собственного мужа Криспа, отравив его ядом, полученным из грибов. Выйдя замуж за императора, Агриппина принудила Клавдия усыновить своего сына Нерона и лишить права наследования престола сына императора — Британника. Вскоре Агриппина решилась на убийство и самого Клавдия. С помощью грибного яда Агриппина устраняла, с ее точки зрения, потенциально опасных и претендовавших на трон окружающих Нерона. Так, были отравлены сын Клавдия пятнадцатилетний Британник, консул Марк Юний Силан. Считая потенциально опасным для Нерона начальника императорской охраны Серенуса, Агриппина убивает и его. Зная, что Серенус питается из общего котла со своим отрядом, она отравила грибным ядом (аманитотоксинами) всю пищу, предназначавшуюся для его центурии. Серенус вместе со 100 воинами погиб мучительной смертью. Расплатой за содеянное зло было убийство Агриппины ее собственным сыном Нероном, который уже не доверял своей матери. После смерти Нерона по приказу императора Гальбы в 69 г. н.э. Локуста была обезглавлена.

Древние описания отравлений, даже тогда, когда в источниках указывается происхождение яда, содержат в себе немало клинических деталей, которые нельзя объяснить на основании современных представлений о клинике отравления этим же ядом.

***

Философ Сократ (469–399 гг. до н.э.), обвиненный афинянами в безбожии и введении «новых демонов», должен был выпить чашу яда, полученного из растения цикуты (Cicuta virosa, вех ядовитый). Платон (430–347 гг. до н.э.) так описал последние мгновения из жизни своего учителя: «…сначала Сократ мог ходить, но потом, сказав, что ноги его отяжелели, он лег на спину — так приказал человек, давший ему яд. Палач внимательно осмотрел его руки и ноги, затем, сильно сжав ступню, спросил, чувствует ли он что­нибудь. Сократ ответил, что не чувствует. Потом палач стал сжимать его ноги, поднимаясь все выше, таким образом, показал нам, что тело остывает и деревенеет. Через некоторое время тело его содрогнулось в конвульсиях, палач полностью раскрыл его. Его взгляд был непо­движным. Увидев это, Критон закрыл Сократу рот и глаза».

В современных описаниях случайных отравлений людей корнями цикуты первые симптомы проявляются рвотой, головокружением, галлюцинациями, сильными судорогами, затем наступает потеря сознания, остановка дыхания и смерть. Сократ же не испытывал никаких физических страданий. В клинике отравления отсутствовал и весьма характерный для яда Cicuta virosa (цикутотоксин — относится к классу ядовитых спиртов) судорожный синдром, что позволяет утверждать о наличие в данном Сократу яде еще каких­то сильно действующих наркотических веществ и миорелаксантов.

***

В Средние века отравители в общественном сознании прочно ассоциировались с колдунами. Отравлению же нередко придавали мистический характер. Английского короля Иоанна Безземельного (1167–1216) отравили жабьим ядом (его действие сходно с таковым у сердечных гликозидов): монах подмешал яд в заздравную чашу. Если отвлечься от чисто технической стороны преступления и поискать в нем мистическую составляющую, хорошо понятную современникам 25­го английского короля, чье правление считается одним из самых катастрофических за всю историю Англии, то это убийство выглядит как совершенное с «особой жестокостью». Жаба, согласно предрассудкам, распространенным у средневековых европейцев, символически и телесно представляла самого дьявола. Убить с помощью ее яда короля означало еще и сознательно передать его душу дьяволу.

Особое место на этой кухне убийц в продолжение нескольких тысяч лет занимали трупные яды — птомаины. Они представляют собой азотистые продукты распада тканей трупов, образовавшиеся под влиянием действия на них различных микроорганизмов. Для получения трупных ядов отдельные органы животных оставляли гнить, после чего они якобы приобретали ядовитые свойства. Приготовление птомаинов имело свои мистическую и эмпирическую составляющие. Скифы получали перегнившую смесь, состоящую из гадюк, человеческой крови и лошадиного навоза, а затем обмазывали ею наконечники стрел. Ранение такой стрелой было смертельным, но не из­за трупных ядов, а по причине большого количества спор возбудителей столбняка и газовой гангрены, обычно присутствующих в лошадином навозе, о чем, конечно, скифы знать не могли.

У европейцев очень ценился «трупный яд», получаемый из отравленных мышьяком животных. Особой популярностью пользовались трупные яды из легкого лягушки, крови (человеческой и бычьей) или частей ядовитой змеи. Чезаре Борджиа (1474–1506) имел рецепт какого­то сложного яда, включающий птомаины и мышьяковистую кислоту. Борджиа «усовершенствовал» его приготовление. Он заменил легкое жабы на внутренности свиньи, перемешанные с мышьяковистой кислотой. Для получения трупного яда свинью подвешивали за задние ноги и забивали палками до смерти. Перегнившая масса в высушенном или жидком состоянии составляла основной элемент смертоносной кантареллы.

До сегодняшнего дня поддерживаются древние традиции использования дурмана в тайных культах и для совершения преступлений. В средневековой Европе так называемые ведьмы изготовляли свои «волшебные мази», добавляя в них сок и толченые части белладонны и дурмана. Втирая эти мази в свое тело, колдуньи подвергались наркотическому воздействию, во время действия которого некоторые из них ощущали чувство полета, а другие — любовного экстаза с самим Сатаной во время шабашей. Профессиональные отравители в Индии обычно используют семена дурмана Datura alba. Их всегда много в созревших плодах растения. Так как эти семена горькие, то их добавляют в острые блюда или блюда с богатым вкусом.

Биологические яды применяются с античных времен не только для индивидуальных убийств, но и на войне. Древнегреческий писатель Павсаний (II в. н.э.), автор труда «Описание Эллады», привел пример военного применения яда чемерицы. Чемерица — это растение из семейства Liliaceae. Его корни содержат алкалоид вератрин, ­обладающий слабительным и рвотным ­действием.

***

В 600 г. до н.э. войска дельфийско­пилейской амфиктионии (религиозно­политический союз племен и городов в Древней Греции), возглавляемые Солоном (знаменитый афинский реформатор и законодатель, 640–559 гг. до н.э.), начали войну против сиргарийцев.

Воды реки Плист протекали по каналу в город Кирру (древний город в Средней Греции). Солон дал указание отвести поток воды в сторону от города. Сиргарийцы продолжительное время выдерживали осаду, употребляя дождевую воду и пользуясь имевшимися в городе колодцами. В это время солдаты Солона собрали большое количество корней чемерицы и бросили их в созданное ими водохранилище. После того как ядовитые вещества, содержащиеся в растении, растворились в воде, Солон распорядился направить поток отравленной воды по прежнему руслу. Сиргарийцы, долгое время испытывавшие жажду, набросились на отравленную воду. В результате у большинства воинов, защищавших город, возникло острое желудочное расстройство. Вследствие непрекращающегося поноса они бросили свои боевые посты, и амфиктионцы легко овладели городом.

В Китае в начале IV в. до н.э. в военных целях использовались ядовитые дымы, полученные из растений. Например, дым из горчичных и других семян, содержащих вещества, обладающие раздражающим действием, закачивался китайцами с помощью мехов во вражеские рвы, окружающие города. Открытый в XI в. порох китайцы научились использовать для диспергирования различных ядов. Для этого они добавляли в пороховой заряд токсические вещества, извлеченные из растений и тканей животных, и соединения мышьяка. После помещения такой смеси в бамбуковую трубку получалась отравляющая бомба.

«Военная энциклопедия», написанная в Китае в 1044 г. полководцем Сэн Кун Ляном, приводит описание бомбы, которую сегодня можно было бы назвать биолого­­химической. С помощью подрыва порохового заряда предполагалось диспергирование рецептуры следующего состава: человеческие испражнения, сухие, измельченные в порошок и просеянные — 15 фунтов; горец крючковатый — 8 унций; аконит — 8 унций; кротоновое масло — 8 унций; стручки мыльного дерева (дымообразующее средство) — 8 унций; окись мышьяка — 8 унций; сульфид мышьяка — 8 унций; порошок из шпанских мушек — 8 унций; зола — 8 унций; тунговое масло — 8 унций.

Бомбу забрасывали на позиции противника катапультой. Такие бомбы реально применялись при ведении боевых действий, поэтому их поражающее действие было хорошо известно китайским полководцам. Сэн Кун Лян, рекомендовавший своим ученикам использовать их при штурме городов, отмечал способность отравляющего состава проникать сквозь щели в латах и вызывать сильное раздражение кожи, а при непосредственном попадании на нее — волдыри, что соответствует токсическим свойствам описанных им компонентов.

Европейцы столкнулись с массовым применением отравляющих веществ не в 1915 г. в ходе боевых действий под Ипром, как это обычно принято считать, а гораздо ранее. В 1241 г. татары, направляясь от Киева в Венгрию, опустошили Малую Польшу, взяли Сандомир, разбили польское рыцарство под Хмельником, разграбили Краков, Вроцлав, а 9 апреля под Лигницем разгромили войска Генриха Благочестивого. В хронике историка Яна Длугоша (1415–1480), автора фундаментального исследования Historia Polonica, есть любопытный фрагмент, говорящий о наличии «китайского следа» в описанных событиях: «И была там в их войске среди других хоругвей одна очень большой величины. На вершине ее древка висела глава зело уродливая и чудовищная с бородой, и когда татары единой стаей показали тыл и собрались отступать, знаменосец начал главой этой махать изо всех сил, и в тот же миг с нее повалил густой дым, причем такой смрадный, что когда среди войска разошлась эта убийственная вонь, поляки сомлели и еле живые стояли и не способными стали для битвы».

Но все эти средства для «чисто биологического убийства» были лишь началом пути по созданию оружия массового поражения, убивающего людей и оставляющего нетронутыми материальные ценности.