Газета «Новости медицины и фармации» Кардиология (274) 2009 (тематический номер)

Введение

Интерес к изучению изменения плазменной активности ренина (ПАР) и плазменной концентрации альдо­стерона (ПКА) в условиях гипоксии сохраняется вследствие их участия в регуляции артериального давления и водно-электролитного гомеостаза. Кроме того, данные изменения связаны с этиологией и симптомами острой высокогорной болезни.

Во многих исследованиях представлена гипотеза о том, что вследствие негативных воздействий большой высоты наступают изменения уровня гормонов, регулирующих гомеостаз натрия (De Angelis et al., 1996).

Однако литературные данные об эффектах сниженного барометрического давления на ренин-ангиотензин-альдостероновую систему (РААС), а также о возможных механизмах гипо­ксического воздействия носят противоречивый характер. Исследователи описывают увеличение ПАР и ПКА в условиях гипобарической гипоксии и нормализацию этих значений в нормальных условиях. Natcheff и соавт. (1983) показывают, что ПАР и ПКА увеличились у крыс после краткой гипобарической гипоксии. Это увеличение объясняется зависимостью ПАР и ПКА от почечных простагландинов, которые являются проводниками эффекта гипоксии на ренин и aльдостерон. Стимулирующее влияние гипоксии на выделение простагландинов (PGF₂, PGF₂α и 6-кето-PGE₁) в культуре мезангиальных клеток почек подтверждено Jelkman и соавт. (1985). В своих работах Imanishi и Kawamura (1989) показывают, что в гипоксических условиях активация фосфолипазы A₂ приведет к увеличению свободной арахидоновой кислоты, которая вместе с простагландином повышает секрецию ренина почками в живом организме и in vitro. Colice и Ramirez (1985) и Keynes и соавт. (1982) продемонстрировали на людях подавление секреции альдостерона без изменений или с увеличением ПАР и адренокортикотропного гормона (АКТГ) в условиях гипобарической гипоксии. В других исследованиях на пациентах, подвергнутых 30-минутному гипобарическому воздействию в барокамере, на высоте 5000 метров, показаны выраженные изменения ПАР и ПКА: так, у некоторых больных — увеличение ПАР и ПКА; в другом случае — понижение ПАР и ПКА; возможно увеличение ПАР и понижение ПКА или понижение ПАР и увеличение ПКА. Эти данные относятся к диссоциации в регулировании ПАР и секреции альдостерона в условиях гипоксии (Вангелова и соавт., 1992). В течение 3-часового пребывания людей в барокамере, на высоте 5000 метров, De Angeliset и соавт. (1996) зарегистрировали раннее увеличение ПАР и снижение плазменного уровня альдостерона. Диссоциация ренина и альдостерона во время острой гипоксии в живом организме объясняется Papanek и соавт. (1996) прямым воздействием острого уменьшения кислорода по пути синтеза альдостерона.

Также допускается, что гипоксия: 1) специфично обладает альдостероновой стимуляцией, которая опосредована АКТГ и ангиотензином, без влияния активности ангиотензинпревращающего фермента (Jain et al., 1990; Milledge et Catley, 1987); 2) препятствует секреции альдостерона путем снижения концентрации калия после гипервентиляции и гипокапнии (Heyes et al., 1982).

Westendorp и соавт. (1993) обнаруживают повышенные уровни AKTГ, кортизола и альдостерона плазмы после 5-часового снижения барометрического давления до 456 мм рт.ст., что соответствует высоте 4115 метров. Эти уровни отражают конкретную стресс-реакцию на гипоксию. Было установлено, что интенсивность и продолжительность гипоксического воздействия влияет на плазменный уровень альдостерона и AKTГ, а также что дальнейшее снижение альдостерона приводит к стимуляции АКТГ в ответ на гипоксию, но не к ингибированию секреции кортизола. Возможно, фермент 18-гидроксилаза, который является катализатором трансформации кортикостерона в альдостерон, чувствителен к гипоксии (Ramirez et al., 1988; Brickner et al., 1992). Ингибирующее влияние гипоксии на повышение секреции альдостерона, вызванной AKTГ, может объяснить прямым влиянием на кору надпочечников. AKTГ, по всей видимости, действует в качестве независимого стимулятора секреции альдостерона, что способствует увеличению ПКА в условиях гипоксии.

Исследования Raff и соавт. (1996) на клетках зоны гломерулозы надпочечников крыс показали, что острая гипоксия приводит к понижению секреции альдостерона. Она также снижает ПКА прямым ингибированием ферментативной функции синтеза альдостерона.

Цели и задачи

Целью настоящей работы было изучение в живом организме потенциальных механизмов воздействия гипоксии на блокирование кальциевых каналов L-типа, а также эффекта блокирования ангиотензинпревращающего фермента на плазменную активность ренина, плазменную концентрацию альдостерона, гомеостаз электролитов, на кислотно-щелочной баланс и газовый состав крови.

Данное исследование посвящено изучению ренина и альдостерона в условиях острой гипобарической гипоксии у крыс линии Vistar в результате пребывания при барометрическом давлении 42,55 кPa в течение 15 часов.

Методика

Потенциалзависимые Ca²⁺-каналы L-типа были заблокированы с помощью введения нифедипина (Sigma, St. Louis, Mo.) (Carmines et al., 1992; Rasmussen et Barrett, 1988). Данные Cavaggioni (1989) и Gasparo и соавт. (1995) показывают, что при блокировании потенциалзависимых Ca²⁺-каналов L-типа дигидропиридины действуют только в высоких концентрациях. Для того чтобы обеспечить полное блокирование проводимости потенциалзависимых Ca²⁺-каналов L-типа, нифедипин вводили в высокой дозе — 20 мг/кг/сут (Carmines, 1992; Katsumata et al., 1990) внутрибрюшинно, 9 раз по 10 мг/кг массы тела (Hirth-Dietrich et al., 1994). Инъекции выполняли в 8.00 и 18.00.

Специальное ингибирование РААС может быть достигнуто путем блокирования ключевого ангиотензинпревращающего фермента. В этой экспериментальной модели для блокирования ангиотензинпревращающего фермента применяли каптоприл (Sigma, St. Louis. Mo), механизм действия которого заключается в подавлении синтеза ангиотензина II (Smith et al., 1992). Каптоприл 30 мг/кг/сут вводили per os. Согласно данным Katayama и соавт. (1989), эта доза каптоприла умеренная для экспериментальных исследований. Суточную дозу разделяли на 2 приема по 15 мг/кг массы тела и вводили 9 раз — в 8.00 и 18.00. Последнюю дозу ввели на пятый день в 8.00, за 1 час до эвтаназии животных.

Нифедипин и каптоприл были применялись в виде монотерапии и в комбинации. Благодаря совместному применению антагониста кальция и ингибитора ангиотензинпревращающего фермента мы действовали одновременно двойным механизмом физиологического регулирования секреции ренина и альдостерона. Условия для достижения гипобарической гипоксии были созданы путем изменения камеры для вакуумной сушки типа SPT 200, объем 0,462 м³. Был гарантирован постоянно регулируемый доступ свежего воздуха при поддержании постоянного давления в камере 42,55 кPa (0,42 атм.), что соответствует высоте 6800 метров над уровнем моря. Температура во время эксперимента поддерживалась в диапазоне 25 ± 1 °С. Животным в камере был предоставлен свободный доступ к воде и корму.

В начале гипоксического воздействия были заблокированы потенциалзависимые Ca²⁺-каналы L-типа и/или ангиотензинпревращающий фермент в течение 15 часов до начала введения последней дозы препаратов. В течение одного часа после последнего введения нифедипина и каптоприла был произведен забор крови для исследования.

В эксперименте участвовали 88 самцов крыс линии Vistar (средняя масса тела 217 ± 75 г), которые были разделены на 8 групп.

Группы в нормальных условиях:
1) чистый контроль (контр.), n = 18;
2) инъекции нифедипина 9 раз (н10), n = 10;
3) инъекции каптоприла 9 раз (к15), n = 10;
4) инъекции нифедипина и каптоприла в комбинации 9 раз (н10к15), n = 10.

Группы в условиях гипоксии:
5) подвергнуты гипобарическому воздействию в течение 15 часов (Х), n = 10;
6) инъекции нифедипина 9 раз и подвергнуты гипобарическому воздействию в течение 15 часов (н10Х), n = 10;
7) инъекции каптоприла 9 раз и подвергнуты гипобарическому воздействию в течение 15 часов (к15Х), n = 10;
8) инъекции нифедипина и каптоприла в комбинации 9 раз и подвергнуты гипобарическому воздействию в течение 15 часов (н10к15Х), n = 10.

Во всех описанных экспериментальных моделях животные были размещены в отдельных метаболических камерах с условием свободного доступа к воде и корму при комнатной температуре 20 ± 5 °С; световые промежутки чередовались с 12-часовыми темными периодами (Hirth-Dietrich et al., 1994).

Во всех группах эксперимент был запущен в одно и то же время (утром в 8.00) после трех дней периода адаптации в метаболических камерах. Анестезия бы­ла выполнена тиопенталом натрия — 30 мг/кг массы тела (Thiopental-sodium; United Pharmaceutical Works, Praha, Spofa), внутрибрюшинно (Nahmod et al., 1984; Stevens et al., 1994).

После надлобковой лапаротомии и лигирования почечных сосудов была пунктирована v.cava inferior. Гепаринизированным шприцем были взяты пробы крови для анализа Na⁺; K⁺; Ca²⁺. Анаэробным методом была взята проба крови для определения газового состава крови и кислотно-щелочных показателей: парциальное давление O₂ (pO₂), парциальное давление СО₂ (pCO₂), рН, актуальный бикарбонат (HCO₃a), стандартный бикарбонат (HCO₃с), избыток баз (BE), кислородное насыщение (O₂SAT). Был сделан доступ к сердцу для интракардиальной пункции сагиттальной торакотомией.

Пробы крови из сердца, предназначенные для радиоиммунологического анализа ПАР и ПКА, были помещены в ледяную ванну.

В наших экспериментах были использованы радиоиммунологические наборы для измерения ПАР и ПКА (RENCTK, P2721, и ALDOCTK-2, P2714, Sorin, Biomedica, Itаly).

Статистическая обработка была сделана с помощью следующих анализов: 1) вариационный анализ (данные были представлены в виде средней величины (x), полученной в различных экспериментах, а также стандартных отклонений). Оценка значимости различия между средним осуществлялась с помощью t-теста Стьюдента — Фишера; 2) корреляционный анализ. При проведении статистической обработки данных был использован программный продукт Statistica for Windows, Stat. Soft. Inc., 1993.

Результаты исследования

Были проанализированы изменения ПАР, ПКА, электролитов плазмы, кислотно-щелочных показателей и газового состава крови в условиях: 1) гипобарической гипоксии и 2) гипобарической гипоксии на фоне блокирования потенциалзависимых Ca²⁺-каналов L-типа и/или ангиотензинпревращающего фермента.

Изменения рассмотренных параметров в гипоксических группах были сопоставлены с соответствующими параметрами для групп в нормальных условиях.

ПАР увеличилась во всех опытных группах по сравнению с контрольными животными. У крыс, которые были помещены в гипобарические условия (X), ПАР возрастала на 39,62 % (р < 0,01) (табл. 1, рис. 1).

Под влиянием нифедипина 20 мг/кг/сут (н10) ПАР увеличилась на 17,28 % (р < 0,05) по сравнению с контрольной группой, а под влиянием нифедипина в условиях гипобарической гипо­ксии (н10Х) — на 23,73 % (р < 0,01), или 45,78 % по сравнению с контрольными группами (р < 0,001). Эти данные свидетельствуют о том, что стимулирующеe действиe нифедипина на ПАР усиливается в соответствии с гипобарической гипоксией.

Ингибирование ангиотензин­превра­щающего фермента каптоприлом 30 мг/кг/сут (k15) приводило к увеличению активности ренина плазмы на 142,35 % (р < 0,001) по сравнению с контролем. Действие каптоприла в условиях гипобарической гипоксии привело к увеличению ПАР на 55,74 %, или 277,57 % в сравнении с контрольной группой (р < 0,001). Наши результаты свидетельствуют о том, что гипобарическая гипоксия усиленно стимулирует секрецию ренина в условиях подавления ангиотензинпревращающего фермента.

Каптоприл и нифедипин стимулируют секрецию ренина. В этом сочетании ПАР показала значительное увеличение по сравнению с контролем — на 156,07 % (р < 0,001). Когда это воздействие было произведено в условиях гипоксии, ПАР увеличилась еще на 39,57 %, или 268,07 % в сравнении с контрольной группой (р < 0,001). Сочетанное применение нифедипина и каптоприла привело к увеличению ПАР на 118,34 % по сравнению с группами, которым были назначены только инъекции нифедипина, но не привело к статистически значимому увеличению ПАР по сравнению с группами, которым вводили только каптоприл (р > 0,05).

Эти данные свидетельствуют о том, что ингибирование ангиотензинпревращающего фермента увеличивает эффект блокирования потенциалзависимых Ca²⁺-ка­налов L-типа. Гипоксия усиливает стимулирующий эффект этих фармакологических воздействий на секрецию ренина.

Альдостерон плазмы был увеличен на 21,94 % (р < 0,01) по сравнению с контрольными животными в группах, которые были помещены в гипобарические условия (X).

Монотерапия нифедипином в дозе 20 мг/кг/сут (н10) приводила к повышению альдостерона плазмы на 54,95 % (р < 0,001) по сравнению с контрольной группой.

Нифедипин 20 мг/кг/сут (н10), введенный в условиях гипобарической гипоксии (н10Х), вызвал повышение альдостерона плазмы на 51,10 % (р < 0,001) по сравнению с контролем и на 23,92 % (р < 0,001) по сравнению с животными в условиях гипоксии, которыми препараты не вводились.

Изменений альдостерона в плазме крови по сравнению с животными, которые получали только нифедипин, не отмечено (р > 0,05). Эти данные свидетельствуют о том, что в условиях гипобарической гипоксии не проявляется стимулирующее действие нифедипина на альдостерон (табл. 1). Ингибирование ангиотензинпревращающего фермента каптоприлом 30 мг/кг/сут (k15) привело к снижению уровня альдостерона в плазме на 63,03 % (р < 0,001) по сравнению с контролем.

Применение каптоприла в сочетании с гипобарической гипоксией привело к снижению альдостерона в плазме на 38,07 % по сравнению с контрольной группой и на 49,21 % по сравнению с гипоксическими группами, которым препараты не вводились (p < 0,001). Снижение альдостерона было на 67,54 % меньше (р < 0,001), чем после воздействия только каптоприлом. Гипобарическая гипоксия привела к ослаблению эффекта каптоприла на альдостерон.

Наши результаты показывают, что гипобарическая гипоксия стимулирует секрецию альдостерона в условиях ингибирования ангиотензинпревращающего фермента.

Коблокирование потенциалзависимых кальциевых каналов нифедипином и ангиотензинпревращающего фермента каптоприлом вызвало уменьшение уровня альдостерона в плазме на 50,26 % (р < 0,001) по сравнению с контролем и на 211,50 % (р < 0,001) по сравнению с группами, которые получали только нифедипин, а также увеличение на 34,55 % (р < 0,001) по сравнению с теми, которые получали только каптоприл.

Иными словами, нифедипин ослабил на 12,77 % снижающее действие каптоприла на альдостерон плазмы.

Снижение ПКА при ингибировании ангиотензинпревращающего фермента каптоприлом было более выражено (на 37,49 %), чем увеличение ПКА в условиях блокирования потенциалзависимых Ca²⁺-каналов L-типа нифедипином.

При сочетанном воздействии медикаментов, примененных в состоянии гипобарической гипоксии, ПКА уменьшилась на 55,57 % по сравнению с контрольной группой (р < 0,001) и на 63,56 % по сравнению с группами в гипобарических условиях. ПКА уменьшилась незначительно (р > 0,05) по сравнению с данным показателем у животных в соответствующей группе, но находящихся в нормальных условиях.

Наши результаты показали, что в условиях гипобарической гипоксии стимулирование секреции альдостерона при ингибировании ангиотензинпревращающего фермента не происходит, когда осуществлена одновременно и блокада потенциалзависимых Ca²⁺-каналов L-типа.

Изменения концентрации электролитов в плазме представлены в табл. 2.

Монотерапия нифедипином и каптоприлом привела к некоторому снижению Na⁺ в плазме по сравнению с контролем (–3,19 и –5,15 %) (p < 0,001), но после комбинированного их применения содержание Na⁺ не изменилось (р > 0,05).

Во всех группах в состоянии гипо­ксии содержание Na⁺ статистически существенно снизилось по сравнению с контрольной группой (р < 0,001). Данные показывают, что гипоксическое воздействие в течение 15 часов усиливает снижающий Na⁺ эффект нифедипина и каптоприла, введенных по отдельности и в комбинации.

Полученные нами данные свидетельствуют о том, что гипоксическое воздействие в течение 15 часов уменьшает содержание K⁺ (р < 0,01) по сравнению с контрольной группой, а также в группах, которым ввели нифедипин и/или каптоприл (р < 0,01).

В условиях гипобарической гипо­ксии содержание Сa²⁺ уменьшалось на 16,81 % (p < 0,001) по сравнению с контролем. Этот эффект гипоксического влияния на Ca²⁺ выражен в той же степени, что и после введения нифедипина и/или каптоприла.

Корреляционный анализ показал, что не существует статистически значимой корреляции между концентрацией альдостерона и содержанием Na⁺, а также концентрацией альдостерона и содержанием K⁺; таким образом, исключается причинно-следственная связь между изменениями параметров в условиях настоящего эксперимента.

Были сопоставлены газовый состав крови и кислотно-щелочные показатели групп в условиях гипоксии с соответствующими показателями контрольной группы. Результаты (х ± SD) эксперимента представлены в табл. 3.

Газовый состав крови и кислотно-щелочные показатели у животных, содержащихся в нормальных условиях, не показали респираторных и метаболических аномалий. Во всех группах, которые находились в гипобарических условиях (42,55 кPa) уровни pO₂, O₂SAT и pCO₂ были снижены по сравнению с контрольной группой (р < 0,001). Снижение pO₂ и O₂SAT во всех этих группах продемонстрировало развитие гипобарической гипоксии.

Во всех группах, подвергнутых условиям гипоксии, зарегистрированы увеличенное pSO₂ и изменения других параметров кислотно-щелочного состояния, которые свидетельствуют о развитии дыхательного компенсированного aлкалоза.

Обсуждение результатов

В результате исследования выяснилось, что в группе, перебывающей в нормальных условиях, наблюдается:
1) возрастание концентрации альдостерона после блокирования потенциалзависимых кальциевых каналов L-типа нифедипином, что является следствием активации рениновой системы;
2) возрастание плазменной активности ренина после самостоятельного введения блокатора ангиотензинпревращающего фермента в результате устранения обратной связи и снижение концентрации альдостерона, что объясняется ингибированием ангиотензина ІІ;
3) изменение концентрации альдостерона после комбинированного воздействия, что стало проявлением частичного ускользания блокады фермента.

Известно, что существует специфическая чувствительность секреции альдостерона в ответ на гипоксию. ПКА животных, подвергнутых только гипо­ксии, значительно возросла. Наряду с увеличением концентрации альдостерона возросла и плазменная активность ренина. Это согласуется с результатами, полученными Начев и соавт. (1983), которые проводили более короткую (45 мин) гипобарическую гипоксию, соответствующую высоте 5500 метров над уровнем моря. В данном исследовании наблюдалось увеличение ПАР на 98 % и ПКА на 90 %, что было также подтверждено Bocueraz и соавт. (2004).

Параллельный рост уровня ПАР и концентрации альдостерона в ответ на воздействие гипоксии может быть результатом активации n.sympaticus (M. Rost­rub, 1998) и повышенного выделения почечных простагландинов. Возможно, для увеличения альдостерона в плазме имеют значение повышенные уровни AKTГ, отражающие специфику стресс-реакции на гипоксию.

Нифедипин и гипоксия по отдельности увеличивают секрецию альдостерона и активность ренина. Поэтому ожидаемой реакцией явилось то, что комбинированное воздействие приведет к еще большему увеличению уровня этих гормонов. 15 часов гипобарического воздействия, однако, оказалось недостаточно для того, чтобы усилить стимуляцию альдостероновой секреции, вызванной нифедипином. Эта неспособность проявить стимулирующие эффекты комбинации нифедипина и гипоксии объясняется тем, что нифедипин (Shigematsu и соавт., 1992) и гипоксия (Kawashima и соавт., 1989; Sheedy и соавт., 1996) стимулируют высвобождение предсердного натрийуретического пептида (НУП). Существует гипотеза, что НУП не только в нормальных, но и в гипоксических условиях подавляет секрецию альдостерона, что может уменьшить альдостероновый ответ на гипоксию (Ramirez и соавт., 1988; Lawrеnce и соавт., 1990). Мы предполагаем, что в условиях этого эксперимента секреция НУП, стимулированная синергичным воздействием гипоксии и нифедипина, является недостаточной для уменьшения плазменной концентрации альдостерона, но вполне достаточной для предотвращения увеличения альдостерона, индуцированного гипоксией.

Наши результаты свидетельствуют о том, что гипоксия ослабляет эффект каптоприла на снижение альдостерона. Учитывая, что в отличие от каптоприла нифедипин снижает уровень НУП (Hirth-Dietrich и соавт., 1994; Tan и соавт., 1993), становится ясным, что в данном случае НУП не может противодействовать стимулирующему воздействию гипоксии на ответ альдостерона. Это объясняет относительный рост концентрации альдостерона после применения комбинации каптоприла и гипоксического воздействия.

Изменения секреции альдостерона после использования тройной комбинации каптоприла, нифедипина и гипо­ксии показывают, что гипобарическая гипоксия не в состоянии существенно изменить уменьшение секреции альдостерона, эффект воздействия каптоприла в присутствии нифедипина. Это подтверждает гипотезу о роли НУП в секреции альдостерона в условиях гипо­ксического воздействия и комбинации ингибитора ангиотензинпревращающего фермента и антагониста кальция.

Влияние гипобарической гипоксии на гомеостаз натрия играет важную роль в связи с комплексной оценкой регулирования секреции альдостерона. Сдвиг показателей метаболизма жидкости и электролитов в условиях больших высот неоднократно исследован в качестве причины высокогорной болезни. Стрессин­дуцированная секреция AKTГ и альдостерона в условиях гипоксии может частично объяснить задержку натрия при высокогорной болезни. Альдостерон и НУП могут играть важную роль в патофизиологии данной патологии, которая характеризуется задержкой воды и соли. Существует мнение, что секреция альдостерона является причиной задержки натрия, особенно у лиц, которые заболевают высокогорной болезнью. На большой высоте плазменные уровни альдостерона и НУП были увеличены, что указывает на то, что эффект альдостерона превалирует над натрий­уретическим эффектом НУП (Bartisch и соавт., 1988; 1991).

По некоторым экспериментальным данным (Dannenberg и Klima, 1989), пребывание людей в условиях кратко­временной гипоксии (15 мин) приводит к изменениям экскреции натрия и калия, одновременно с этим не изменяется их плазменная концентрация. Эти изменения связаны с повышением тонуса n.sympaticus под влиянием гипоксии, в результате чего увеличивается реабсорбция натрия в проксимальных извитых канальцах почки. С другой стороны, считают, что из-за развития респираторного алкалоза увеличивается задержка протонов за счет экскреции Na⁺ и K⁺. В этом исследовании нет данных об уровне альдостерона плазмы.

Результаты нашего исследования показывают, что 15-часовое воздействие острой гипобарической гипоксии значительно уменьшает плазменную концентрацию Na⁺ у крыс. Наблюдаемые изменения натриевой концентрации можно объяснить натрийурией, которая возникает в результате гипоксического воздействия. Отсутствие корреляции между концентрацией Na⁺ и концентрацией альдостерона свидетельствует о том, что в этих условиях эффект гормона на натриевую реабсорбцию не может возобладать над последствиями гипоксии.

Это исследование также показывает, что острая гипоксия повышает натрий­снижающие эффекты нифедипина и каптоприла. Это связано с синергическим эффектом каптоприла и нифедипина на натриевую экскрецию, с одной стороны, и гипоксией, с другой стороны.

Результаты контрольного эксперимента в нормальных условиях показывают, что уровень натрия не снижается, если препараты действуют в комбинации. Это проиcходит потому, что подключаются несколько факторов, которые имеют антинатрийуретический эффект. В результате ускользания от блокады превращающего фермента восстанавливается образование ангиотензина ІІ, который стимулирует реабсорбцию натрия в проксимальных канальцах. Кроме того, под влиянием препаратов снижается почечное артериальное давление, снижается и секреция НУП.

Гипоксия, которая проводится в комбинации с воздействиями каптоприла и нифедипина, приводит к значительному снижению Na⁺. Это показывает, что 15 часов пребывания в гипобарических условиях, соответствующих высоте 6800 метров над уровнем моря, приводит к превалированию натрийуретических механизмов над антинатрийуретическими.

Значительное снижение содержания K⁺ во всех группах в условиях гипоксии можно объяснить увеличением экскреции калия, индуцированным респираторным алкалозом в условиях гипоксии. Высокая положительная корреляция между изменениями Na⁺ и K⁺ (R = 0,830, р < 0,05) свидетельствует о существовании общей причины. Выявленная высокая положительная корреляция между Ca²⁺ и Na⁺ демонстрирует одно и то же изменение в этих двух параметрах, что дает нам основания для объяснения данных изменений параллельными механизмами реабсорбции этих ионов в почечных канальцах. Согласно данным Фридмана и Гесека (1992, 1993), кальциевую реабсорбцию в почке можно подавлять:
1) путем ингибирования реабсорбции Na⁺ через натриевые каналы;
2) путем ингибирования потенциалзависимых каналов L-типа в апикальной мембране почечных канальцев.

Поскольку в группе, подвергнутой гипоксии, приток через кальциевые каналы L-типа не заблокирован, то очевидно, что подавление реабсорбции Ca²⁺ вызвано ингибированием натриевых каналов. Кроме того, НУП тормозит движение натрия через амилоридные натриевые каналы, а его секреция стимулируется в условиях гипоксии. Все это косвенно доказывает роль НУП в изменениях баланса Na⁺ и Ca²⁺.

В заключение мы могли бы сказать, что в нашем исследовании впервые обсуждаются данные об изменениях кислотно-щелочного гомеостаза, электролитов, секреции ренина, альдостерона, в результате гипоксической стимуляции, проведенной на фоне блокирования кальциевого переноса через мембрану нифедипином и/или ингибирования ангиотензинпревращающего фермента каптоприлом.

Наши данные свидетельствуют о том, что гипоксия стимулирует секрецию ренина и альдостерона. Также показано, что при сочетании гипо­ксии и медикаментозного воздействия стимуляция альдостерона происходит только в том случае, если фармакологические агенты не стимулируют секрецию НУП.

Данные, полученные нами, подтвердили информацию о натрийуретической и калийуретической роли гипоксии.