Журнал «Здоровье ребенка» 5 (65) 2015
Вернуться к номеру
Смешанное заболевание соединительной ткани в практике детского кардиоревматолога
Авторы: Муквич Е.Н., Бельская Е.А., Петренко Л.Б., Людвик Т.А.
ГУ «Институт педиатрии, акушерства и гинекологии НАМН Украины», г. Киев
Рубрики: Педиатрия/Неонатология
Разделы: Клинические исследования
Версия для печати
Резюме
Представлены данные об этиологии, патогенезе, клинике и лечении смешанного заболевания соединительной ткани — синдрома Шарпа, описан сложный для диагностики случай собственного клинического наблюдения болезни у ребенка 3 лет.
У статті представлені дані про етіологію, патогенез, клініку та лікування змішаного захворювання сполучної тканини — синдрома Шарпа, описаний складний для діагностики випадок власного клінічного спостереження хвороби в дитини 3 років.
The article presents the data on the etiology, pathogenesis, clinical manifestations and treatment of mixed connective tissue disease — Sharp syndrome, describes a hard-to-diagnose case of our own clinical observation of the disease in a 3-year-old child.
Ключевые слова
смешанное заболевание соединительной ткани, диагностика, лечение, дети.
змішане захворювання сполучної тканини, діагностика, лікування, діти.
mixed connective tissue disease, diagnosis, treatment, children.
Статья опубликована на с. 119-124
Большинство ревматических заболеваний имеют достаточно четкую нозологическую очерченность, которая отражена в основных диагностических критериях. Но иногда, особенно у детей младшего возраста, диагностика ревматических болезней бывает затруднительной, поскольку клинические проявления не соответствуют ни одной нозологической форме. В этой связи представляет интерес смешанное заболевание соединительной ткани (СЗСТ).
СЗСТ (синдром Шарпа) — клинико-иммунологический синдром системного поражения соединительной ткани, который проявляется сочетанием отдельных признаков склеродермии (ССД), дерматомиозита (ДМ), системной красной волчанки (СКВ), появлением в высоких титрах антител к ядерному антигену, а точнее — растворимому ядерному рибонуклеопротеину U1, богатому уридином (U1-RNP), который выделяют среди 15 антигенов вилочковой железы [1]. Первоначально U1-RNP считали специфическим иммунологическим маркером СЗСТ, однако на больших контингентах пациентов было установлено, что этот антиген обнаруживается при целом ряде других ревматических заболеваний, хотя в значительно меньших количествах. В последние годы в число заболеваний, признаки которых могут наблюдаться при синдроме Шарпа, включены также ювенильный ревматоидный артрит (ЮРА) и синдром Шегрена [2]. Как и для других системных болезней соединительной ткани, для синдрома Шарпа характерны системность поражения, стадийность развития и мозаичность клинических проявлений. Обычно одновременно наблюдаются симптомы 2–3 заболеваний.
Термин «СЗСТ», предложенный G. Sharp и соавторами в 1972 году, первоначально рассматривали как перекрестный синдром ревматических заболеваний. В настоящее время болезнь, или синдром, Шарпа выделяют как самостоятельную нозологическую единицу, хотя при длительном наблюдении в катамнезе доказана возможность его трансформации в СКВ, ССД или ДМ [3]. Динамическое наблюдение за больным ребенком может исключить гипердиагностику и определить ту форму болезни, черты которой в данном конкретном случае проявятся в динамике.
Распространение СЗСТ в Украине не изучено. В зарубежной литературе сведения более обширны, в основном исходят из Японии, Германии и США. Среди описанных случаев СЗСТ преобладают лица женского пола. Возрастной диапазон колеблется в пределах 5–80 лет (G. Sharp, 1977 г.), средний возраст 37 лет [4]. Более поздние сообщения подтверждают сведения о том, что женщины болеют в 4–6 раз чаще (Venables P.J.W., 1994), причем в молодом возрасте (до 30 лет) это соотношение еще выше — 1 : 16. Сообщения о детях с данной патологией в оте–чественной литературе практически не встречаются, среди российских ученых немногочисленны [2].
Имеется определенная связь с наследственностью: у 66 % больных антитела U1-RNP ассоциируются с HLA-DR4-фенотипом. Предполагают, что развитие синдрома Шарпа обусловлено сходством между полипептидом U1-RNP и антигенными детерминантами ретровирусов, в результате чего аутоантитела, вырабатывающиеся к антигенам экзогенного ретровируса, реагируют с собственным рибонуклеопротеином (молекулярная мимикрия). Согласно мнению Alacron-Segovia, антитела к –U1-RNP проникают в Т-лимфоциты-супрессоры и разрушают их. Пролиферация Т-хелперов, стимулирующих В-лимфоциты, способствует запуску аутоиммунных процессов. Основным иммунологическим маркером является стойкое повышение титра АТ к U1-RNP, чувствительному к РНКазе и трипсину, вероятно, связанное с постоянной антигенной стимуляцией и нарушением регуляции клеточного иммунитета [5, 9].
По МКБ-10 СЗСТ рассматривается в подклассе «Системное поражение соединительной ткани» XII класса (М35).
Клинические проявления СЗСТ включают суставной синдром с развитием полиартралгий, артритов, отечности кистей рук, воспалительную миопатию проксимальных мышечных групп, снижение моторики пищевода и поражение легких. Клинически мышечные поражения проявляются миалгиями; мышечной слабостью проксимальных участков; уплотнением мышц. Кожные поражения манифестируют склеродермоподобными изменениями; телеангиэктазиями; эритематозными и гипо- или гиперпигментированными пятнами; развитием дискоидной волчанки; алопецией; периорбитальной пигментацией [1]. Синдром Рейно формируется у 85 % больных и может появиться за несколько лет до других симптомов [4].
Почти у всех больных отмечаются полиартралгии, а у 75 % — явный артрит. Чаще артрит не ведет к деформациям, но все-таки возможны эрозивные изменения суставов и деформации, напоминающие картину ревматоидного артрита [2]. У 80 % больных выявляются изменения пищевода в виде снижения давления в области нижнего и верхнего пищеводных сфинктеров и уменьшения амплитуды перистальтики в дистальных отделах органа, при этом чаще у больных с такими нарушениями жалобы отсутствуют. Также у 80 % всех больных констатируют изменения со стороны легких. Значительное снижение диффузионной способности легких можно обнаружить еще до того, как появятся клинические признаки. При рентгенологическом исследовании выявляется плеврит, диффузные интерстициальные инфильтраты. Со стороны сердца отмечают перикардит, возможен миокардит, приводящий к сердечной недостаточности. Поражение почек, неврологические поражения бывают нечасто, приблизительно у 10 % больных. Тригеминальная сенсорная невропатия, по-видимому, встречается при СЗСТ намного чаще, чем при других ревматических заболеваниях. Среди иных проявлений СЗСТ следует упомянуть также лихорадку, увеличение селезенки, печени, лимфоузлов, поражение кишечника, охриплость голоса. У 50 % больных развивается вторичный синдром Шегрена [7].
Данные лабораторных исследований свидетельствуют, что для больных с СЗСТ характерны гипергаммаглобулинемия, гиперкомплементемия, повышенные титры циркулирующих иммунных комплексов (ЦИК), аспарагиновой аминотрансферазы, креатинфосфокиназы, определяются депозиты IgG, IgM, лимфоидные и плазмоклеточные инфильтраты в пораженных тканях, свойственные другим системным болезням соединительной ткани [6].
К основным диагностическим критериям относят отек кистей, миозит, синовит, синдром Рейно, акросклероз.
Диагностика синдрома Шарпа (по критериям Alarcon-Segovia D., 1995 г.) основана на результатах клинических и серологических признаков. Для того чтобы диагностика СЗСТ не вызывала сомнений, необходимо наличие серологического маркера и трех клинических симптомов, при отсутствии серологического должно быть не менее 4 клинических критериев. При доминировании у больного трех склеродермических симптомов (отека кистей, синдрома Рейно, акросклероза) диагноз подтверждают при наличии синовита и/или миозита [2, 8].
Отягощенное течение синдрома Шарпа принято связывать с тяжелыми прогрессирующими висцеральными поражениями и их осложнениями. В литературе описано развитие эзофагита, легочной гипертензии, обусловленной пролиферативными изменениями сосудов, стриктур пищевода, инфаркта миокарда, почечной недостаточности, инсульта, перфорации толстой кишки. Летальность, по обобщенным данным пяти опубликованных исследований (касающихся 194 больных), составила 13 %, а продолжительность болезни варьировала в пределах от 6 до 12 лет [4, 6].
Общие принципы лечения и лекарственная терапия синдрома Шарпа сходны с применяемыми при СКВ. В большинстве случаев эффективны кортикостероиды, особенно на ранних стадиях заболевания. Лечение предусматривает также нестероидные противовоспалительные препараты, салицилаты, антималярийные препараты, метотрексат. Как правило, склеродермоподобные проявления СЗСТ хуже всего поддаются терапии [8, 9].
В связи с редкой встречаемостью и полиморфизмом клинической картины приводим собственное клиническое наблюдение.
Девочка А., 3 года, поступила в клинико-диагностическое отделение института с жалобами матери на повышение температуры тела ребенка до фебрильных цифр, похудание (более 2 кг), боли в суставах, конечностях, мышцах, периодически синюшный оттенок кистей, стоп, носогубного тре–угольника, невозможность самостоятельно встать, подняться по лестнице, одеться, отказ от ходьбы, запоры, снижение аппетита, выпадение волос. Заболела за месяц до настоящей госпитализации, когда появился частый жидкий стул до 15–20 раз в сутки, боли в животе, ногах, отсутствие аппетита. Через 3 недели присоединилась слабость, отечность коленных суставов, боли в мышцах, предпочитала лежать, плакала при попытке взять ее на руки, поставить на ноги. В течение 10 дней лечилась в стационаре по месту жительства с диагнозом «реактивный полиартрит, вторичная кардиомиопатия, синдром раздраженного кишечника с запорами». В связи с нарастанием тяжести состояния и неэффективностью терапии направлена в ГУ «Институт ПАГ НАМН Украины».
Из анамнеза жизни известно, что девочка от 5-й беременности, 4-х родов в срок, кесаревым сечением. Имеются особенности акушерского анамнеза матери: ребенок от 1-й беременности родился недоношенным в 32 нед. с массой 1,5 кг — девочка, умерла на 2-й день жизни от пневмопатии, 2-я беременность — здоровый ребенок, мальчик 9 лет, 3-я беременность — медаборт, 4-я беременность — доношенный мальчик, умер через 10 часов после родов от пневмонии, родовой травмы. Девочка родилась с массой тела при рождении 3320 г, длиной тела 54 см, с оценкой по шкале Апгар 7–9 баллов. Находилась на грудном вскармливании 4 месяца. Привита БЦЖ в роддоме. Прививка против гепатита не проведена, остальные по календарю. В 2,5 года перенесла ветряную оспу. Аллергические реакции мать отрицает. Последний год после начала посещения детского коллектива часто болела респираторными заболеваниями.
Состояние при поступлении расценено как тяжелое, обусловленное интоксикационным, кожным, мышечным, суставным, кардиальным синдромами. Обращали на себя внимание выраженные симптомы интоксикации: вялость, бледность, плаксивость, повышение температуры тела до фебрильных цифр, снижение аппетита. Кожа и подкожно-жировая клетчатка туловища, проксимальных отделов конечностей деревянистой плотности, невозможно взять кожу в складку на этих участках, блеск кожи, амимичное выражение лица, ограниченное открытие рта, синюшный оттенок кистей, стоп как проявление синдрома Рейно, капилляриты на ладонях и стопах (рис. 1).
/121-1.jpg)
/121-2.jpg)
Суставной синдром проявлялся артралгиями, синовитами обоих коленных суставов, контрактурами локтевых, лучезапястных суставов (рис. 2). Обращали на себя внимание мышечная слабость, болезненность и плотность мышц при пальпации, приглушенность сердечных тонов, систолический шум над всей сердечной областью, тахикардия, а также лимфаденопатия, гепатоспленомегалия, осип–лость голоса.
С учетом клинического статуса ребенка, полиорганности поражения высказано предположение о системном заболевании соединительной ткани с проведением дифференциальной диагностики между ювенильным системным склерозом, полимиозитом.
Клинический анализ крови: гемоглобин 104 г/л, эритроциты 4,23 Т/л, тромбоциты 373 Г/л, лейкоциты 13,8 Г/л, эозинофилы 13 %, палочкоядерные 5 %, сегментоядерные 40 %, лимфоциты 35 %, моноциты 7 %, СОЭ 16 мм/ч. В предоставленных по месту жительства ребенка анализах крови также обращала на себя внимание эозинофилия — 22 и 19 %.
В биохимическом анализе крови общий билирубин 10,8 мкмоль/л, тимоловая проба 15,8 ед, АЛТ 62 ммоль/л, АСТ 139 ммоль/л, мочевина 3,59 ммоль/л, креатинин 0,064 ммоль/л, глюкоза крови 4,66 ммоль/л, мочевая кислота 217 ммоль/л (норма 140–420 ммоль/л), антистрептолизин < 200 IU/ml, ревматоидный фактор отрицательный, креатинкиназа 37 U/l (норма 24–170), креатинкиназа-МВ 32 U/l (норма до 25).
Протеинограмма: общий белок 80,4 г/л, альбумины 53,1 г/л, α1 4,8 %, α2 8,4 %, β 10,9 %, γ 23,1 %, А/Г коэффициент 1,13. С-реактивный белок — отрицательный. Коагулограмма: ПТИ — 79 %, время рекальцификации — 112 с, фибриноген общий — 2,22 г/л, фибриноген В — отрицательный.
Уровень антикардиолипиновых антител αCLIg/IgM 32 GPL (норма < 10GPL), антифосфатидилсериновых антител αPSIg/IgM 8,6 U/ml (норма < 10 U/ml), антифосфатидилэтаноламиновых αPEIg/IgM 9,0 U/ml (норма < 12 U/ml). Антитела к односпиральной ДНК 0,7 (норма < 1,1), антитела к двуспиральной ДНК 0,7 (норма < 1,1), антинуклеарные антитела отрицательны, антитела к нативной ДНК не выявлены, ЦИК 0,105 г/л (норма < 0,025 г/л). AbIgGPM-Scl70 (ELISA) 0,56 (отрицательный). Антитела к ядерному рибонуклеопротеину U1-2,9 U/ml (норма < 25,0).
Иммунограмма: IgG 14,0 г/л (норма 5,2–13,6 г/л), ІgА не выявлены (норма 0,4–1,4 г/л), ІgМ 4,3 г/л (норма 0,4–1,9 г/л). Повторно IgG 16,1 г/л, ІgА 0,02 г/л, ІgМ 3,6 г/л. Анализ крови на активность фагоцитоза: HCT-тест: спонтанный — 19 % (N 5–12), стимулированный — 30 %, функциональный резерв — 11 %. Фагоцитоз: активность 36 % (N 40–60 %), интенсивность 5,0 (N 2–8).
Общий анализ мочи, моча по Нечипоренко в динамике без патологии. Копрограмма без воспалительных изменений.
По данным инструментального обследования на рентгенограмме органов грудной клетки — легочный рисунок усилен. В обоих легких корни инфильтрированы, деструктивны, определяются участки фиброза. Синусы свободны. Границы сердца без особенностей.
Рентгенография коленных суставов — без видимых патологических изменений. УЗИ тазобедренных суставов — патологии не выявлено. УЗИ коленных суставов: полость правого — 7 мм, левого — 8 мм. Оболочки суставов утолщены. Эхопризнаки синовита обоих коленных суставов.
ЭКГ при поступлении — синусовая тахикардия, ЧСС 158–161 уд/мин, нормальное положение электрической оси сердца, в динамике — синусовая аритмия, ЧСС 129 уд/мин, выраженные обменные изменения миокарда. На ЭхоКГ — правые отделы сердца не увеличены. В полости левого желудочка определяется добавочная хорда. ЛЖ: КДО 36 мл, КСО 12 мл, УО 24 мл, ИУО 39 мл/м2, ИММ 70 г/м2,
ФВ 67 %, ССп 36 %, ЧСС 132–114–116, пролапс МК 1-й ст., гемодинамически незначимый. При допплер-ЭхоКГ на МК пролапс 1-й ст., гемодинамически незначимый.
УЗИ органов брюшной полости: печень увеличена в размерах: ПЗР правой доли — 88 мм (+ 15 мм), левой доли — 42 мм, край печени острый, контуры ровные, четкие, эхогенность паренхимы обычная, незначительно равномерно повышена. Желчный пузырь удлиненной формы, не увеличен в размерах, стенка не уплотнена, не утолщена, содержимое анэхогенное. Поджелудочная железа визуализируется полностью, не увеличена в размерах, структура однородная, эхогенность паренхимы обычная, с множественными тонкими линейными гипер–эхогенными структурами. Селезенка увеличена в размерах — 78 × 33 мм, эхогенность паренхимы не изменена, структура неоднородная за счет мелких множественных гипоэхогенных участков. Почки расположены типично, не увеличены, эхогенность паренхимы почек не изменена, ЧЛС не уплотнена. Сосудистый рисунок почек правильный, симметричный. Визуализируются множественные мезентериальные лимфатические узлы размером 7–15 мм, овальной формы, пониженной эхогенности. Между петлями кишечника визуализируется незначительное количество жидкости. Петли тонкого кишечника растянуты пищевым содержимым с повышенной перистальтикой. Слизистый слой терминального отдела кишечника утолщен, при цветном допплеровском картировании (ЦДК) с повышенной васкуляризацией. Толстый кишечник с выраженными явлениями метеоризма, при ЦДК с повышенной васкуляризацией. Заключение: ультразвуковые признаки диффузных изменений паренхимы печени, незначительных реактивных изменений паренхимы поджелудочной железы и селезенки, реактивного энтероколита. Увеличение размеров печени, селезенки. Мезаденит.
УЗИ желудка с водной нагрузкой: в желудке натощак определяется умеренное количество жидкости. Диаметр пищевода натощак — 10,2 мм. Просвет не определяется. После водной нагрузки диаметр пищевода — 10,8 мм, просвет — 2,4 мм, толщина стенки — 2,1 мм. Небольшой обратный ток жидкости по пищеводу. Слизистый слой не утолщен, контур ровный. После наполнения жидкостью желудок опущен, большая кривизна на 5 мм выше пупка. Толщина стенки желудка в области тела 2,9 мм, в области пилорического отдела 3,1 мм, двенадцатиперстной кишки — 2,8 мм. В просвете желудка определяются единичные гиперэхогенные включения (слизь). Слизистый слой желудка, пилорического отдела двенадцатиперстной кишки не утолщен, контур ровный. Эвакуация содержимого из желудка своевременная. Определяются антиперистальтические волны с умеренным обратным током жидкости из двенадцатиперстной кишки в желудок. Заключение: ультразвуковые признаки гастроэзофагеального, дуоденогастрального рефлюкса. Гастроптоз.
УЗИ щитовидной железы: ультразвуковые признаки диффузного зоба 3-й степени. С учетом сонографических данных исследованы гормоны щитовидной железы: ТТГ 1,3 ммоль/л (норма 0,17–4,05), Т4 83,3 нмоль/л (норма 60–160), антитела к тиреопероксидазе 19,6 ммоль/л (норма до 20). Заключение эндокринолога: диффузный нетоксический зоб 3-й ст.
УЗИ вилочковой железы: ультразвуковые признаки диффузных изменений паренхимы вилочковой железы. Нельзя исключить гипоплазию тимуса.
Электронейромиография (ЭМНГ) — ЭНМГ-признаки умеренного снижения скоростей проведения возбуждения нервами верхних и нижних конечностей моторными волокнами, силы сокращения мышц экстензоров стоп и пальцев — до 60–75 % от нормы, флексоры стоп и пальцев — в пределах возрастной нормы, что может свидетельствовать об умеренно выраженной полиневропатии верхних и нижних конечностей. При в/м игольчатой ЭМГ мышц нижних конечностей спонтанная активность мышечных волокон не выявлена. В режиме умеренного мышечного напряжения регистрируются ПДЕ нормальной средней амплитуды и длительности. ЭМГ признаков острых текущих изменений в мышцах не выявлено.
С целью исключения паранеопластического процесса проведена компьютерная томография органов грудной и брюшной полости (протокол № 405497). На серии томограмм тимус дифференцируется размером до 1,8 × 0,8 × 1,5 см. В легких очагово-инфильтративных изменений не выявлено. Корни легких структурны. Проходимость трахеи и крупных бронхов не нарушена. Сердце и структуры средостения без особенностей. Внутригрудные лимфоузлы не увеличены. Синусы диафрагмы свободны. Печень увеличена — краниокаудальный размер до 1,4 см, обычной плотности, внутрипеченочные протоки не расширены, очаговых образований не определяется. Желчный пузырь рентгенконтрастных конкрементов не содержит. Поджелудочная железа не изменена. Селезенка однородной структуры, размером 7,5 × 7,2 × 5,0 см, по переднему ее краю добавочная селезенка до 1,0 см диаметром. Почки обычной формы и расположения, структурно не изменены. Надпочечники не увеличены. Лимфатические узлы не определяются. Область матки и придатков без особенностей. Жировая клетчатка таза не инфильтрирована. Мочевой пузырь с ровными и четкими контурами. Стенки его не изменены. В полости и проекции устьев мочеточников признаков наличия рентгеноконтрастных конкрементов не выявлено. Лимфоузлы таза, подвздошной и пресакральной локализации не увеличены. Костно-деструктивных и очаговых склеротических изменений не выявлено. Заключение: КТ-признаки гипоплазии тимуса, гепатомегалии, начальных проявлений спленомегалии, добавочная селезенка.
Для окончательной верификации диагноза проведена биопсия кожно-мышечного лоскута внутренней поверхности бедра (№ 3709-16/15-2): в препаратах представлены участки кожи с подлежащими тканями. В эпидермисе явления субатрофии с участками истончения надсосочковых участков мальпигиевого слоя. В ростковых отделах очаговая вакуольная дистрофия базальных клеток. В сосочковом и сетчатом слоях дермы явления дезорганизации соединительной ткани, мелкоочаговые лимфо-макрофагальные инфильтраты в сетчатом слое, очаговый микроваскулит. Вокруг отдельных придатков кожи лимфо-макрофагальная инфильтрация. Определяется очаговая субатрофия придатков кожи. Архитектоника мышц нарушена. Отмечается вариабельность толщины мышечных волокон, с наличием истонченных, нормальных и единичных гипертрофированных волокон, местами разделенных фиброзными прослойками различной степени зрелости. Имеются очаговые дистрофические изменения. Отмечается наличие лимфоидных инфильтратов, как очаговых, так и в виде цепочек, ориентированных по перемизию. Выражены явления микроваскулита. Патанатомический диагноз: морфологическая картина в представленных препаратах наиболее соответствует системному заболеванию соединительной ткани с явлениями васкулита.
Учитывая жалобы, клиническую симптоматику (выраженный интоксикационный, сосудистый — синдром Рейно, кожный — индурация, капилляриты, блеск кожи, мышечный — миозит, суставной — акросклероз, контрактуры, синовит, кардиальный, легочный синдромы, гепатоспленомегалию), данные лабораторного обследования (эозинофилия, повышение АСТ, креатинкиназы-МВ, антикардиолипиновых антител, ЦИК и уровня γ-глобулинов), а также результаты гистоморфологического исследования кожно-мышечного лоскута, установлен клинический диагноз: смешанное заболевание соединительной ткани (синдром Шарпа), начальный период, активная фаза, активность I–II степени c поражением сосудов (синдром Рейно), кожи (индурация, капилляриты), мышц (миозит), суставов (контрактуры, склеродактилия, синовит), сердца (кардиомиопатия), легких (пневмофиброз), ЦНС (полиневропатия), гепатоспленомегалия. Сопутствующий диагноз: диффузный нетоксический зоб 3-й степени. Иммунодефицитное состояние.
Несмотря на то, что у данного ребенка не зарегистрировано повышение уровня антител к U1RNP, у пациента присутствуют 4 критерия синдрома Шарпа: синовит (подтвержденный ультразвуковым исследованием коленных суставов), миозит (по данным биопсии и лабораторных исследований), синдром Рейно и склеродактилия, что соответствует данным В.А. Насоновой о том, что повышение уровня антител к U1RNP регистрируется только в 78,2 % случаев [3, 5].
Рекомендованная диета, обогащенная белком, дополнена лечебной питательной смесью «Ресурс-юниор». Терапия включала: глюкокортикостероиды из расчета 1 мг/кг/сут по преднизолону, панангин, плаквенил (6 мг/кг/сут), а также дезагреганты (курантил), препараты, улучшающие микроциркуляцию (трентал), селективный блокатор медленных кальциевых каналов (нифедипин), карсил, неуробекс, отвар семени льна, массаж, ЛФК.
На фоне терапии отмечена позитивная клиническая динамика. Спустя 2 недели лечения улучшилось самочувствие, девочка стала более контактна, жалоб не предъявляет. Нормализовалась температура тела, уменьшился цианотичный оттенок кистей и стоп, значительно повысилась двигательная активность: самостоятельно встает, садится на горшок, с удовольствием играет с другими детьми, на руки к матери не просится, походка не нарушена, появились активные движения мимической мускулатуры, пальпация кожи, мышц безболезненна, уменьшились размеры лимфатических узлов, печени и селезенки. Нормализовались показатели периферической крови, АЛТ, АСТ.
Особенностью данного случая стал полиморфизм клинической картины аутоиммунного заболевания при отсутствии антител к U1RNP у ребенка раннего возраста. Для установления окончательного диагноза СЗСТ потребуется многолетнее наблюдение и повторное тщательное обследование больного, поскольку иногда СЗСТ — лишь этап в развитии другой ревматической нозологии.
В заключение нужно отметить, что синдром Шарпа — редкое заболевание соединительной ткани, которое быстро прогрессирует без адекватного лечения с развитием тяжелого интоксикационного, миопатического, суставного, кожного, сосудистого, легочного, сердечного синдромов, лимфаденопатии. Лабораторно выявляют гипер-γ-глобулинемию, повышение ЦИК, высокие титры антител к ядерному рибонуклеопротеину. Характерными особенностями синдрома Шарпа являются относительная редкость вовлечения в патологический процесс почек, высокая эффективность глюкокортикостероидной терапии и довольно благоприятный прогноз. При адекватном лечении у ряда больных описаны многочисленные ремиссии на фоне поддерживающих доз кортикостероидов или даже без них [4, 6].
Список литературы
1. Шуба Н.М. Смешанное заболевание соединительной ткани (синдром Шарпа) // Український ревматологічний журнал. — 2000. — № 1. — С. 29-32.
2. Детская ревматология: Руководство для врачей / Под ред. А.А. Баранова, Л.К. Баженовой. — М.: Медицина, 2002. — 336 с.
3. Казимирко В.К., Коваленко В.Н. Ревматология: Учебное пособие для врачей в вопросах и ответах. — Донецк: Издатель Заславский А.Ю., 2009. — 626 с.
4. Національний підручник з ревматології / За ред. В.М. Коваленка, Н.М. Шуби. — К.: МОРІОН, 2013. — 672 с.
5. Ревматология: национальное руководство / Под ред. Е.Л. Насонова, В.А. Насоновой. — М.: ГЭОТАР-Медиа, 2010. — 720 с.
6. Руководство по медицине. Диагностика и терапия: В 2 т.: Пер. с англ. / Под ред. Р. Беркоу, Э. Флетчера. — М.: Мир, 1997. — Т. 1. — С. 905-906.
7. Alarcon-Segovia D., Cardiel M.N. Comparison between 3 diagnostic criteria for mixed connective tissue disease study of 553 patients // J. Rheumatology. — 1989. — Vol. 16 (3). — P. 328-334.
8. Sharp G.C., Sigsen B.N. (Eds.) Mixed connective tissue disease in arthritis and allied conditions / D.J. McCarty. — Philadelphia, 1985. — 64.
9. Venables P. Overlap syndromes and mixed connective tissue disease: Copeman’s textbook of rheumatic diseases / J. Scott. — Edinburgh, 1994. — 2. — 1269-1277.